Это уже одно указывало на тяжесть положения корабля.
Во-вторых, т.т. Пархоменко, Кулаков и Никольский говорят неправду, когда они хотят свои преступные действия объяснить только тем, что они-де верили в спасение корабля.
Чем же тогда можно объяснить тот факт, что эти же люди приказывали, и не один раз, буксировать линкор к берегу? Значит, они все же опасались катастрофы и в то же время не приняли мер к спасению команды.
В-третьих, ссылка на боязнь паники среди личного состава линкора при эвакуации с корабля не только несостоятельна, но и является прямым поклепом, клеветой на личный состав корабля.
Политико-моральное состояние личного состава линкора, начиная с момента взрыва и до опрокидывания линкора, было высоким, отличным. Не было и следа растерянности, паники, не было ни одного случая нарушения дисциплины и воинского долга. Наоборот, матросы, старшины и офицеры линкора показывали образцы мужества и героизма. Из почти 1000 матросов и старшин, стоявших в строю на палубе тонущего на их глазах корабля, не нашлось ни одного человека, который сделал бы даже попытку прыгнуть за борт. Все они стояли на палубе до тех пор, пока буквально не стали скатываться в воду.
Поэтому комиссия считает, что своевременная и хорошо организованная (по очередям) эвакуация личного состава не занятого борьбой за живучесть корабля, была бы мерой совершенно необходимой. Никакой паники при этом, безусловно, не должно было быть…
Выводы комиссии таковы:
1. Линейный корабль «Новороссийск» (бывший итальянский линкор «Юлий Цезарь»), принятый в строй Военно-Морского Флота СССР в 1949 г. главным образом в результате модернизации, проведенной итальянцами в 1935-1937 гг., имел крупные конструктивные недостатки, был перегружен, что серьезно ухудшило все элементы непотопляемости корабля.
Командование Черноморского флота, эскадры и линкора, зная о таком неблагополучии корабля, не разработало и не приняло дополнительных и специальных мероприятий как по устранению хотя бы части конструктивных недостатков корабля, так и по должной организации аварийно-спасательной службы на корабле, как, например, усиление некоторых водонепроницаемых переборок на броневой палубе, заварка нижних иллюминаторов и некоторых дверей, усиление состава дивизиона живучести, обеспечение корабля необходимым дополнительным аварийно-спасательным имуществом, систематический и строгий контроль за водонепроницаемыми люками, дверями и состоянием переборок, наличием заглушек над дверями водонепроницаемых переборок по монорельсу погрузки боеприпасов, строгий контроль за задраиванием иллюминаторов.
Техническая часть службы борьбы за непотопляемость линкора была организована неудовлетворительно, а кренование его со дня вступления его в состав Военно-Морского Флота СССР не проводилось, поэтому элементы его действительной остойчивости не были известны. Таблицы непотопляемости корабля, являющиеся основным документом, с помощью которого только и можно и должно грамотно и успешно вести борьбу за жизнь корабля, были составлены силами личного состава БЧ-5 линкора и не могли служить боевым документом для определения остойчивости и спрямления корабля в тяжелых аварийных случаях. Расчетов непотопляемости корабля при тяжелых повреждениях не было.
Все это привело к тому, что линейный корабль «Новороссийск», находясь в строю, подвергался постоянной угрозе.
2. Наиболее вероятной причиной подрыва линкора является взрыв под днищем корабля, в его носовой части, немецкой донной мины типа «RMH» или «LMB», оставшейся со времен Великой Отечественной войны.
По заключению специалистов, механизм мины мог быть взведен в боевое положение даже небольшим поворотом (толчком) мины якорной цепью при постановке линкора на якорь накануне катастрофы. Возможность протраливания грунта якорь-цепью в районе нахождения мины специалистами считается доказанной.
Следует отметить, что линкор «Новороссийск» не имел размагничивающего устройства и, следовательно, был полностью беззащитен против магнитных мин. (Для повышения безопасности «Новороссийск» плавал только по определенным, хорошо протраленным фарватерам, в опасные от мин районы не заходил. Помню, когда в 1949 г. мы впервые заходили в порт Новороссийск, то вся эскадра вошла в глубь Цемесской бухты или в порт, а мы остались далеко на внешнем рейде, у Дообского маяка. Но вот в своей родной бухте магнитная мина все же подстерегла линкор… Л.М.).