Итак, комментарий «ошибки» может вывести нас на другой уровень понимания текста средневекового произведения и его автора, а значит и самой истории.
Как нам думается, теоретическую основу для подобных размышлений дает феноменология. Исследователь этого направления, Ф. Херрманн, подчеркивает, что феноменология не является философской дисциплиной наряду с онтологией, теорией познания или этикой, ибо она «как метод, не имеет собственной тематической области наряду с предметными областями онтологии, теории познания или этики. Каждая из этих дисциплин могла бы охарактеризовать себя в качестве феноменологии, а именно в том случае, если бы она вознамерилась в методическом отношении понимать себя феноменологически»[33]. Относимо это и к исторической науке, если в ней возникает потребность видеть прошлое через призму феноменологии. Сам Э. Гуссерль во введении ко второму тому «Логических исследований» определял свободу феноменологического метода от точек зрения и направлений как принцип беспредпосылочности[34], что безусловно затем поддержал М. Хайдеггер. Каковы же теоретические перспективы этого познавательного пути в контексте поставленной проблемы, что есть объект и предмет истории?
Хайдеггер переводил греческое значение слова феномен через само-по-себе-себя-кажушее[35]. «Феноменологически», считал он, можно определить «все то, что принадлежит к способу выявления и экспликации и что составляет требуемую в этом исследовании концептуальность». Феномен в феноменологическом смысле «есть всегда только то, что составляет бытие, бытие же всегда есть бытие сущего...». Если в предметно-содержательном плане феноменология есть наука о бытии сущего, то с методической стороны, со стороны феноменологической дескрипции, она «есть толкование» и имеет характер герменевтики, «через которую бытийная понятливость, принадлежащая к самому присутствию, извещается о собственном смысле бытия и основоструктурах своего бытия»[36].
Чтобы осуществить феноменологический подход в изучении явлений прошлого, следует признать: объектом познания является сам исторический источник как реализованный продукт человеческой психики[37]. Субъект прошлого и историк вступают в диалог, не обладая «единообразием» психики[38], ибо контакт этот прежде всего языковой. Две субъективные и первичные стихии встречаются в объектности и материальной данности источника.
34
Гуссерль Э. Логические исследования. Т. 2: Исследования по феноменологии и теории познания // Логос., 1997. № 9. С. 39-41.