После поминок в театре самые близкие пошли к нам домой. Там всё продолжилось. Я по-прежнему не мог прийти в себя и осознать произошедшую трагедию. Всё время казалось, что Катенька разыгрывает нас, что она сейчас войдёт в дверь к своим любимым друзьям, которых десятилетиями принимала в этом доме. И только мрачное, атеистическое воспитание возвращало к реальности: всё в прошлом. Она ушла, ты её больше никогда не увидишь. Учись жить самостоятельно.
Надо заметить, что этому способствовала и погода, которая тоже намекнула, что чудо закончилось. Опять поднялась мерзкая, пронизывающая метель, продолжавшаяся ещё несколько суток. И солнце в эти дни не появлялось. Природные силы сами уже попрощались с Катенькой, и нам дали на это несколько часов. Дальнейшее же послабление в их планы не входило. Что ж, я был благодарен силам небесным за их царский подарок, за несколько солнечных часов. Ведь этого могло и не быть.
Жизнь без Катеньки
Когда закончились все горестные мероприятия, в моей жизни наступила полная пустота. Я совсем не понимал, зачем жить. То есть я выполнял все свои ежедневные и профессиональные обязанности. Играл спектакли, снимался, преподавал студентам, ставил с ними спектакли, но всё это походило лишь на имитацию жизни. Без основного стержня, без неких высших смыслов а, главное, без объекта всех моих жизненных усилий, устремлений — моей Катеньки. Надо было реально учиться жить заново, находить, чем занять дни, когда не было репетиций, спектаклей, съёмок либо работы со студентами. Это оказалось крайне сложным, почти невыполнимым делом. Я и сегодня не могу утверждать, что целиком и полностью справился с ним.
Говорят, что время лечит. Не знаю, не уверен. По крайней мере мой опыт указывает на обратное. Возможно, для кого-то это и так, но теперь я доподлинно знаю, что не для всех и не всегда. Близкого человека всё равно нет рядом, и его отсутствие ощущается мной постоянно, порой даже острее, чем в начале. Пока мне не удаётся примириться с этим. Не исключено, что и не удастся никогда.
И снова ГИТИС
Если бы эта книга была напечатана сразу после написания, думаю, она бы приблизительно на этом и закончилась. Но издание затянулось, а жизнь продолжалась. И оказалось, что кроме тупой боли от ухода любимого человека, возможны другие чувства и ощущения. Но обо всём по порядку.
Итак, я продолжал сниматься в кино, играть старые и выпускать новые спектакли, учить новых студентов. Но происходило это всё как бы в полусне. Нет, я не назвал бы это имитацией деятельности либо жизнью в полноги. Я всё старался делать по максимуму, дабы не было поводов обвинить себя в профессиональной халтуре, нечестности, прочих грехах. Особенно это касалось студентов. Ведь случившаяся со мной трагедия не должна была отразиться на них. Постепенно именно их воспитание стало главным делом моей новой жизни — их взросление, овладение азами профессии, человеческое становление. Радость от успехов ребят, как и переживания от их неудач, из-за которых рождалось ощущение, что я чего-то не доделал, чему-то не доучил безусловно оказались сильными и яркими чувствами.
Очень помог моей увлечённости театральной педагогикой долго и штучно складывавшийся состав коллег и «начальников». Многолетний декан факультета эстрады, замечательный педагог Анна Фёдоровна Одинокова, с которой я был знаком ещё со своих студенческих лет, когда Аня была совсем юной ассистенткой кафедры, и заведующий кафедрой эстрады Михаил Борисович Борисов, выходец из Щукинского училища и соответственно вахтанговской школы, смогли как-то так изменить атмосферу на нашем факультете, что работа и даже пребывание там стали в радость. Борисов, что важно, сам прекрасный действующий режиссёр и актёр, привёл с собой молодых ребят, своих учеников, Олега Николаевича Пышненко и Алексея Витальевича Курганова. Ещё одним педагогом по мастерству актёра, а заодно и куратором курса (что, поверьте, отнюдь не простая работёнка), стал Николай Александрович Рытенко, выпускник нашего РУТИ. Ребята привнесли в преподавание юношеский задор вкупе с профессионализмом и прекрасным вкусом. А длительный и предельно скрупулёзный отбор педагогов всех сопутствующих дисциплин, много лет проводимый Аней Одиноковой (она ко всему преподавала у меня в мастерской с моего первого набора), создал уникальный педагогический коллектив. В нём исповедуется два основных принципа.
Первый: не важно, что преподаёт педагог — сценическую речь, сценический танец, сценическое движение, ритмику и прочие сопутствующие мастерству дисциплины, всё равно он является преподавателем мастерства актёра. Только делает это своим, доступным ему специфическим способом.