А его работы всегда находили отклик. Потому что профессор – это не просто учёный, это явление, которое нельзя игнорировать, которое нельзя предавать, которое нельзя запирать в камеру.
Я практически сразу поняла, что хочу служить ему. Звучит не очень, но он меня буквально покорил. Я наверно очень слабая личность, и я очень быстро потеряла себя на его лекциях, хотя, с одной стороны они, казалось бы, нацелены на обратный эффект, но с каждой из них я выходила все более опустошенной. В один из дней он меня заметил, спросил, почему. Сказал, что мне никогда не стать ученым, если я не вступаю в диспуты и дискуссии. А я сказала, что не хочу с ним спорить, потому что его мнение единственно верное, и мне кажется, в тот момент он сразу все понял.
Он предложил мне работу на своей кафедре. Вроде бы мелочь, разбирать рефераты студентов, подбирать книги в библиотеке для его лекций, и всякая подобная ерунда, занимающая дикое количество времени, не приносящая никакой пользы для меня, как для потенциального ученого. Но это было величайшей радостью. Эта работа длилась два прекрасных месяца, пока в один из дней не пришла эта ужасная новость о том, что дочь профессора погибла.
Он души не чаял в своей Кате, хотя как по мне, из неё не получилось бы ничего путного. Нехорошо так говорить, она ведь умерла такой молодой, ей было всего 19. Но знаете, она уже тогда не имела никаких стремлений. Он хотел, чтобы она училась, а она просто хотела греться в лучах его славы, и это ей прекрасно удавалось. Перед ней были открыты все дороги. Не знаю, чего она хотела, но Бог решил иначе. Не мне об этом судить, но что случилось, то случилось, и настали тяжелые времена.
Андрей увидел, что на глазах женщины выступили слезы. Он предложил ей воды, но Анна отказалась, перевела дух и через несколько минут ее голос снова зазвучал, ровно и безмятежно.
-Профессор ушел из института, вообще не появлялся, забросил свои труды. Я знаю об этом потому, что следила за его судьбой, потому что приходила в его дом и предлагала ему помощь по хозяйству.
Он отказывался. Он всегда отказывался. На счастье, несмотря на то, что это величайшая потеря для родителя, но разум остался при нём, просто он настолько глубоко стал прятать свои мысли и идеи. Это была величайшая потеря как для научного мира, так и лично для меня. Потому что для меня он оставался смыслом, вокруг которого крутился мир, вокруг которого крутилась вся моя никому не нужная работа, все эти лекции, все эти рефераты, книги, которые я даже не хотела бы открывать без него.
Однажды я рискнула. Я просто пришла к нему и сказала, а с чего Вы взяли, что умерла именно Ваша дочь, а не кто-то другой. Мои слова повергли его в очень сильный шок, он захлопнул передо мной дверь. Знаете, я больше часа наверное просидела на его крыльце в надежде, что он откроет. Сама не понимала, что говорю и для чего, но представляете, он открыл. Он открыл, пригласил меня зайти в дом, предложил чашку чая, и мы начали разговаривать. Я как сейчас помню этот разговор.
– Вы знаете, – нерешительным голосом начал тогда профессор, – я читал про такое. Правда я думал, что это нереально, что это чей-то вымысел, но может быть Вы действительно правы, и моя Катя жива. Как Вы думаете, может такое быть, переселения?
И мы стали искать ему … дочь. Дико звучит, я знаю, но тогда почему-то мне казалось, что это прекрасная идея. Отличная, гениальная, самая лучшая, которая может вернуть его к жизни. И я не думала, что все зайдет так далеко, я не думала, что он настолько в это поверит. Я думала, что он просто поищет какое-то время, не найдет и успокоится, но при этом войдет в нормальное психологическое русло. Как видите, врач из меня получился бы так себя. Но скажите, Вы до сих пор считаете, что я в этом не виновата? Все, что он сделал потом, после того злосчастного разговора, это полностью моя вина, поэтому отвечать за это нужно тоже мне, понимаете?
Но так или иначе, все просто, мы начали искать ему дочь. Я поселилась в его доме, стала помогать ему по хозяйству, мы очень сблизились, и я надеялась, Боже, я до последнего надеялась, что все будет иначе. А потом в один из дней он пришел, знаете, радостный такой. Так ворвался в дом, чуть дверь не выбил, залетает на кухню и говорит, мол, Аннушка, душа моя, я нашел Катю.
У меня в голове все помутилось, я не знала, что делать, но он так настаивал на том, чтобы мы пошли и привели Катю домой, и тут я поняла, что вот сейчас он действительно не понимает, что его дочь мертва, и что виной этому я сама. Я поступила ужасно, и вместо того, чтобы сказать ему, что этого не может быть, я спросила, где она, давайте приведем ее домой.