I
Я знаю небольшой дешевый отель на левом берегу[1], там можно поселиться, — сказал Леннарт, задумчиво посасывая трубку. — Когда-то там жила мадам Кюри[2]… и Робеспьер[3]… и я.
— Подумать только, что может скрываться под вывеской старинных элегантных отелей! — воскликнула Ева.
Я ничего не сказала. Я размышляла. Париж! Свадьба в Париже — а почему бы и нет? Об этом городе никто ничего дурного не слышал!
Зайдя мысленно так далеко, я почувствовала, как меня охватывает восторг. Но решила придержать его и лишь немного расслабиться.
— Должно быть, это фантастически весело, — сказала я, — но…
— Кроме того, там существует одно большое преимущество, — заверила Ева. — Я раздобуду вам ребенка, который пойдет впереди жениха и невесты к алтарю и обратно[4].
Такой ребенок, правда, не совсем то, на что в первую очередь надо смотреть в Париже, но я все же спросила:
— В самом деле, и кто же это?
— Нижеподписавшаяся Ева, — ответила она. — Поскольку я собираюсь провести отпуск под мостами Парижа.
Вот так новость!
— Мне казалось, это маленькие белокурые пятилетние девочки в розовом тюле, — возразил Леннарт.
— Все, что я могу вам предложить, — стройную зрелую девочку в черном полотняном одеянии! — сказала Ева. — Take it or leave it[5].
Мы с благодарностью приняли ее предложение.
Был один из первых майских вечеров. Целая осень, и целая зима, и добрая часть весны прошли с того достопамятного дня, когда Леннарт сделал мне предложение прямо в Средиземном море. Семь месяцев я жила в ожидании, что мы поженимся. Время тянулось бесконечно. Но если вспомнить, как Иаков семь лет дожидался свадьбы с Рахилью[6]… В стародавние времена выдерживали все, что угодно! А мне и семи месяцев предостаточно!
Леннарт был не первым женихом в моей жизни. Он был вторым. И я надеялась, что с Божьей помощью станет последним.
Первого звали Ян. Всего лишь год назад я ответила Яну, что да, мол, я выйду за него замуж, но сперва мне надо испытать, что значит быть самостоятельной и стоять на собственных ногах. И чтобы никто не заботился обо мне и не устраивал все за меня. А потом появился Леннарт. И тогда выяснилось, что все мои прежние слова — пустая болтовня! Я была готова в любую минуту расстаться со всей своей самостоятельностью и желала лишь одного: чтобы кто-нибудь заботился обо мне. При условии, чтобы этот «кто-нибудь» был Леннарт.
— Нет, вы только посмотрите, посмотрите! — надменно заявила Ева. — Стоит только появиться особе мужеского полу и поманить ее мизинцем — и прощай вся ее самостоятельность!
«Особа мужеского полу!» Какая несправедливость! Ведь Ян тоже был особой мужеского полу, но я не отдала бы ему свою самостоятельность, даже если бы он поманил меня всеми пальцами не только рук, но и ног в придачу. С Леннартом же все было совсем по-другому!
Подумать только! Как Ева этого не понимала! Но она, вероятно, никогда не была влюблена всерьез, бедняжка!
Но, кроме Леннарта и меня, не было никого, кто знал бы, что значит быть влюбленным. Мама Леннарта этого совершенно не понимала! Она только и говорила: надо, мол, хорошенько узнать друг друга… у молодых юристов, собственно говоря, и средств нет, чтобы жениться… да и завести семью слишком рано — значит помешать карьере!
Нет уж! Если бы молодые люди прислушивались ко всему, что болтают старики, то развитие прекратилось бы, а земной шар перестал бы вращаться.
«Хорошенько узнать друг друга!» Словно я не знала Леннарта. Я знала: он умен и интеллигентен, спокоен, нежен и откровенен, он смеется над тем же, что и я… В нем есть известная меланхолия, и известная ребячливость, и капелька тщеславия, а главное, он во всех отношениях очарователен. «…Нет средств, чтобы жениться…» Разве не слышишь постоянно, что «вдвоем можно прожить так же дешево, как одному»? А относительно «карьеры»… подождите, и Леннарт скорее всего станет членом Верховного суда в гораздо более нежном возрасте, чем его отец, да еще с такой умной, вдохновляющей и поощряющей его женой, как Кати, под боком.
Все это я сказала маме Леннарта. Она даже не высказала всех возражений сразу, а лишь время от времени вставляла небольшие осторожные намеки. Но когда Леннарт провожал меня домой, мы сначала делали крюк и заходили в парк Юргорден, где безумно целовались и клялись, что поженимся, как только найдем хотя бы маленькую крысиную норку, где сможем жить.
Конечно, у меня была двухкомнатная квартира на улице Каптенсгатан. Но я делила ее с Евой и не могла выгнать ее на улицу. Много лет она ютилась в маленьких, жутких комнатенках, сдававшихся внаем. И я не в силах была отослать ее обратно в ад.
1
Имеется в виду левый берег Сены. Известный французский писатель Андре Моруа (1885–1967) назвал Сену «Живая ось города, от которой располагаются кварталы». Студенты, профессора, художники, издатели тяготеют к более скромному левому берегу. Но почти все театры, почти вся торговля предметами роскоши — на правом берегу.
2
Склодовская-Юори Мария(1867–1934) — физик и химик, одна из создателей учения о радиоактивности, лауреат Нобелевской премии (1903) совместно со своим мужем и коллегой, выдающимся французским ученым Пьером Кюри (1859–1906).
3
Робеспьер Максимильен (1758–1794) — деятель Великой Французской революции (1793), фактически возглавивший в 1794 г. правительство.
6
Иаков — Патриарх, родоначальник народа израильского. Полюбил дочь своего дяди Рахиль и семь лет служил у ее отца пастухом.