Как странно повзрослеть быстро! Ведь не так много времени прошло с тех пор, как был сделан этот моментальный снимок. И не так много времени прошло с тех пор, как я, сидя в этой оконной нише, делала свои первые уроки. А совсем недавно Тетушка подарила мне на Рождество самую красивую в мире куклу и сказала, что это мама прислала ее с Небес.
Я прожила в этой комнате… сколько же… посмотрим — семнадцать лет… ну да, тогда имеешь право немного всплакнуть… только на лице появляются такие красивые черточки, когда слезы прокладывают в грязи дорожки…
Ева тоже плакала.
— Никому не показывай э-э-эту фотографию, — всхлипывала она. — Иначе все п-п-подумают, что Леннарт женился на тебе из-за денег.
Потом она исчезла в ванной, дабы, по ее словам, «вразумить самое себя и сделать себе новое лицо».
А я осталась с разрисованным полосками лицом, когда в дверь позвонил Леннарт. Ничего страшного. Леннарт так умен! Он понял, что на лице могут появиться полоски, даже если надо переехать в квартиру, расположенную напротив.
И мы пошли «к нам», и он пришел в восторг от всего, что я сделала, и похвалил меня точь-в-точь так же умеренно, как всегда. А потом засучил рукава и спросил:
— Не глупо ли, что нам так весело от всей этой затеи с мебелью и прочим?
Спросил, как всегда, с выражением лица школьника в первый день летних каникул. Я обняла его своими грязными руками, и мы долго молча прыгали, кружась посреди комнаты в молчаливом, шумном, сумасшедшем танце.
Затем я побежала за Евой.
— Ни за что, — сначала отказалась она. — Думаю, вы справитесь сами!
— Но украшать полки декоративной бумагой мы не умеем. Никто не умеет так затягивать ею полки, как ты.
Она, сопротивляясь, последовала за мной. Леннарт, обняв ее за плечи, сказал:
— Ты наша первая гостья! Добро пожаловать!
Ах, как нам было весело в тот вечер!
Мы с Леннартом расставляли мебель, вешали картины и шторы, а Ева нарезала декоративную бумагу.
— «Никто не умеет целовать так, как ты», — пел томный голос по радио.
Там исполняли песню «Старые знакомые «по переписке»».
— Никто не умеет целовать так, как ты, Кати! — запел Леннарт так громко, что наверняка слышно было во всем квартале.
— Никто не умеет укладывать Д Е К О Р А Т И В Н У Ю бумагу на полки так, как я! — запела в кухне Ева.
Но тут раздался звонок в дверь.
— Никто не умеет открывать дверь так, как я! — запела я и в доказательство своей правоты пошла и открыла дверь.
Это была тетя Виви, мама Леннарта. Я была рада, что успела умыться.
— Я принесла вам несколько бутербродов! — сказала она и протянула мне корзинку.
Я поблагодарила ее чуточку преувеличенно. Мне так хотелось ей понравиться, что, когда мы встречались, трудно было быть по-настоящему естественной.
Она всегда относилась ко мне дружелюбно. Но в глубине души она, вероятно, не могла искренне любить ту, что отняла у нее единственного сына. Она была вдова, мать одного-единственного сына — Леннарта, а я отняла его. Да и особо желанной невесткой я, пожалуй, тоже не была. Бедная конторская служащая без влиятельных родственников или чего-то в этом роде.
Разумеется, Леннарт не раз говорил, перефразируя пословицу: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», что лучше жена, которая сама себя обеспечивает, в руках, чем десять наследниц в лесу, но я не уверена, что тетя Виви разделяла его мнение. Она всегда была ласкова со мной, да, это так! Но я знала, как она страдает оттого, что отпустила Леннарта. Она чувствовала себя одинокой и старой — это-то я понимала. «Одинокой и старой, — говорила я себе, — помни это, Кати, помни это всегда!»
— Как мило, что вы, тетя Виви, заглянули к нам! — сказала я.
Я сказала то, что думала, и поэтому была очень недовольна, что эти слова прозвучали так неестественно. Но возможно, тетя Виви была не так чутка к интонации.
Я накрыла круглый стол в гостиной, достала из корзинки все ее вкусные бутерброды, и мы поели.
Это была наша первая трапеза в нашем собственном доме.
— Будьте счастливы! — сказала тетя Виви и оглядела комнату. — Вы должны быть счастливы!
Она посмотрела, как расставлена мебель. Диван, по ее мнению, стоял не на месте. Его лучше поставить в углу между открытым очагом и окном, посоветовала она. Леннарт довольно невежливо заметил:
— Думаю, эти вопросы Кати решит сама!
— Да-да, конечно, — уступчиво согласилась тетя Виви.
Однако я поспешила сказать, что ее предложение — гораздо лучше, и это действительно было так. Если бы даже это и было иначе, думаю, я все равно сделала бы так, как ей хотелось. Я была готова подвесить диван на веревке к потолку, только бы это доставило ей хоть малейшую радость! У меня был Леннарт, я могла быть великодушна! И лучше воспользоваться случаем вовремя, ведь никто не знает, какой буду я, когда стану старой и одинокой!