Юрок не пытался догнать Ивана. Он забавлялся, приветствуя возникающих из тьмы садоводов:
— Три-ноль, Иван Николаевич! Три-ноль! Поздравляю!
— Клара Геннадьевна! Ждём вас сегодня на шашлычок.
— Ленк! Эй, Ленк! Приходи ко мне в кучу нежиться!
От всех этих присказок Иван только ускорялся, но Юрок не отставал. Парень бежал прочь из садоводства, ибо чувствовал, что за его пределами морок развеется, но при этом понимал, что у самых ворот его и сцапают. Вся сладость погони была в том, чтобы в последний миг лишить Ивана надежды.
— Эй! Давай сюда, если голова дорога!
Иван нырнул в распахнутую калитку. Баба Клава захлопнула её перед носом Юрка, который в гневе зашипел и закрутил тело, как штопор.
— Отдай его, Клавка! Отдай и живи как жила!
— Ну ты же знаешь, что я отвечу? — со смешком ответила бабка.
— Что? — Юрок аж раскрутился обратно.
— Я его лучше козлу отдам.
Юрок ходил вдоль забора, выгнув спину как кот. Баба Клава ещё раз полила вкопанные по углам берёзовые ветви и вернулась к козлу, который безучастно жевал помидор.
Иван трясся, обхватив себя руками.
— Не бось, сюда они не войдут. К тебе бы тоже не вошли, но ты берёзу спилил. Я веток понавтыкала, но это так, до осени. Как на следующий год быть — не знаю. Наделал ты Ванюша делов. Кто ж тебя просил берёзу валить? Да ещё тайно, за день! Так бы я прибежала, помешала б тебе...
— Да я ж не знал, — оправдывался Иван, — ...да мне с матерью соседи столько лет про неё капали! Провода оборвёт, машина!
— Эх, под носом взошло, а в голове не посеяно! Ещё бы они тебе не капали! Берёза им мешала, оберегала нас. Теперь-то они развернутся. Слышь, как воют?
Вдалеке жутко брехал баритон. Ему визгливо подтявкивали женские голосочки. Под эту разноголосицу Юрок довольно чесал ногой ухо. Иногда он нетерпеливо грыз штакетины из лыжин и долго потом плевался.
— Что, Юрка, не нравится? Так правильно, из осины сделано. На московской Олимпиаде лыжи эти заезжей нечисти выдавали, дабы нашу не обскакали.
— Квасной патриотизм мне претит, — огрызался Юрок и уползал в канаву лакомиться лягушками.
Яшка провожал его безразличными взглядом. По козлиной бороде стекал помидорный сок.
— Баб Клав, что вообще происходит? Это сон?
— Нет, Ванюша, патиссон!
— ...тогда где я?
— Ты на празднике урожая, внучок. И уж поверь, лучше бы тебя отдали козлу.
Юрок выполз из канавы и стал ходить, оглаживаясь о забор.
— Расскажи ему, Клавка, — шипел он, — всё расскажи.
— А ты вообще сдрисни! Или опять Яшку спустить?
Юрок фыркнул и, выгнувшись мостиком, убежал во тьму.
— Баб Клав, а Юрок... ну... это вообще человек?
Иван сжался, ожидая смеха, но старуха серьёзно ответила:
— В том-то и дело, что человек. Один из немногих здесь.
— Один из...?
— А ты будто сам не замечал! Остальные бродят по своим огородам, копаются там до осени. Смотрят на тебя подозрительно, только глазами лупают. Заговоришь — они двух слов связать не могут, да и те о петрушке. Навозники это, Ванюша. Куклы кизячные. Их слепили, а теперь за настоящих выдают.
— Кто слепил? — опять не понял Иван.
Баба Клава закатила глаза:
— У тебя там в голове на чём уши держатся? Как это кто! Тёть Нина, кто ж ещё. Навозная наша ведьма. Она этих болванчиков лепит. Прямо в своём компосте. Одурманит человека, замешает его в компосте, а тот весь дух из него и вытянет. Одна оболочка покорная остаётся. А душа Нинкин огород питает. Видел какое там всё дрожжевое? Ну так на людях бы чего не взойти!
Яша внезапно заволновался. Он сделал круг, а затем смешно раскорячил ноги. Баба Клава метнулась за дуршлагом, куда тут же посыпался помёт.
— Молодец, Яшенька! Одно ты спасенье!
Баба Клава осторожно опрокинула дуршлаг на расстеленную газетку. К лицам политиков и кинозвёзд прилил козий кал.
— Вот, Иван Николаевич просеялся. Завтра его верну.
— Что? — удивился Иван. — Этих кукол можно вернуть?
— А ты думаешь чем я тут занимаюсь!? Без меня бы Нинка за два сезона всех окучила. А так мы вроде как канат перетягиваем. Но с тех пор, как у неё в куче Юрок поселился, я начала уступать. Хитрый он, хоть и пьяница. Целую зиму в куче отсыпается, корешки посасывает. А летом помидоры сторожит.
— Погодите-погодите. Давайте про людей. Их можно к жизни вернуть?
— Вот ты как из сказки, Вань. Только не царевич. Говорю тебе, Нинка на людях огород растит. Особенно помидоры свои знаменитые. Я эти помидоры по августу ворую, скармливаю Яшеньке, а тот отстреливается артиллерией. Попади шариком — дух в человека и возвращается. Он же в Нинкиных помидорах заточён был. Наверное, можно так и с капустой делать или морковкой, но Яша больше всего помидоры любит.
Не смотря на абсурдность ситуации, Иван чуть не засмеялся: