Катька наблюдала эту суету и, не понимая, с чем она связана, чувствовала внутреннее беспокойство: в ней тоже поселилось ОЖИДАНИЕ. Обычно какое-то оживление возникало в канун приезда большого начальства, когда проводился смотр, — срочно приводились в порядок форма и внешний вид бойцов, обновлялась стенгазета у входа в столовую, — это было для Катьки привычным и понятным, а сейчас происходило что-то другое…
Как-то, во время подготовки к очередному смотру, старшина Крапива пришел к ротному посоветоваться:
— Васильич, что с тельняшками будем делать?
— А что такое? Выдай всем, чтоб по форме были одеты!
— Да они ж потом всё равно их носить не будут, сам знаешь — по такой-то жаре…
Тельняшка в товарном обмене занимала высшую планку, на неё можно было выменять, что угодно.
— Неси тельняшку! — скомандовал ротный, — мы сейчас в неё всю роту оденем.
Вооружившись ножницами, приступили к раскрою одной тельняшки на тридцать частей. Изготовленные полосатые треугольники были срочно выданы бойцам: с одного края они прочно пришивались к изнанке формы, другой закреплялся, в зависимости от имеющихся подручных средств. Этим нововведением в роте стали пользоваться постоянно: завидя приближающееся начальство, «тельняшка» водружалась на полагающееся ей место.
Подсознание вытолкнуло его из прошлого в становящийся душным воздух вагона, — кондиционер, как обычно, не работал. Там, где он был минуту назад, на заставе, приближался день, который лежал в его душе многолетней болью. За неполных два года службы, — сначала был заместителем командира роты, а потом принял роту, — у него погиб один боец. Это была трагическая случайность, которую никто не мог предвидеть, но воспоминания об этом давили внутренним ощущением вины и тяжелым грузом, с которым, казалось, расстаться не получится уже никогда…
Он переключился на предстоящие встречи с родственниками и одноклассниками, — кое-какие контакты сохранились, хотя в родных местах он не был уже много лет, — так уж складывались обстоятельства, что в дальних концах бывшей единой державы ему приходилось бывать чаще, чем, в достаточно недалёких по расстояниям, городах «ближнего зарубежья».
Развал великой страны труднее всего, пожалуй, досталось осознавать военным. Разделённая на части, когда-то единая армия, по кусочкам раздавалась вновь образованным отдельным государствам. И это вызывало внутреннее несогласие: присяга даётся на верность Родине, а Родина, как мать, — должна быть одна. Особенно остро на это реагировали боевые офицеры, защищавшие интересы этой самой Родины ценою собственной крови и жизнями солдат, которых не дождались убитые горем матери…
Так незаметно его мысли по кругу вернулись к тем далёким событиям…
Глава 4
Ночь с 7 на 8 августа вспоминалась Катьке особенно часто, потому что тогда она своим особенным собачьим чутьем поняла, что над ротой нависла БЕДА. Она насторожилась, повернувшись в сторону 25-й горной заставы, где жил один из её щенков, втягивая носом прохладный горный воздух афганской черной, как сажа, ночи.
Начальник разведвзвода Г. Нечаев
Обстрел 25-й начался в 00–45. Заставы сразу же были подняты по тревоге, — каждый четко знал своё место. Стоявший на боевом посту минометный расчет под командованием сержанта Геннадия Кравченко готовился к смене, — она по графику была в час ночи. Только духи этот график не соблюдали…
Стреляли из-за хребта, с Чарикарской долины, с 82-миллиметрового миномёта. Дежурный расчет, прибывший на смену, по вспышкам выстрелов в долине стал корректировать ответный огонь.
Гена Кравченко был опытным бойцом, — он не раз принимал участие в боевых операциях в составе разведгрупп, когда требовалось собрать информацию о передвижении караванов, в рейдах они брали в плен духов, приходилось бывать в разных передрягах. До дембеля оставалось меньше трёх месяцев, — он уже писал домой, что скоро приедет, жил ожиданием встречи с мамой, собирал фотографии для дембельского альбома… Он умел дружить — его уважали за справедливость и надёжность.
Быстро сориентировавшись, он направил своих ребят к укрытию, на позиции остался заступивший на смену дежурный расчет.
Если есть что-нибудь чернее безлунной афганской ночи, то это только преисподняя, — в темноте не видно собственную вытянутую руку. Поэтому на заставах тропинки основных маршрутов с двух сторон выкладывали камнем и белили его известью, — не для красы, а чтобы в темноте хоть как-то ориентироваться.