— Узрел ли ты, князь, благие перемены, что свершил я недавно? Изменился ли лик Первопрестольной? Как считаешь?
— Государь! Твоя мудрость безгранична, и всё, что делаешь для Отчизны и для твоих холопов, благостно откликается в наших сердцах. Исполать* тебе, великий Государь!
— Во здравии ли пребывает твоя матушка-княгиня?
— Государь! Матушка шлёт поклон нижайший, клянётся, что помнит и любит тебя как никого в целом свете.
— Благодарствую. Я пошлю с тобой ей гостинец.
— Поистине, безмерна доброта твоя, великий Государь!
— Успел ли ты, князь, новые законы узнать, как учинил в своём я государстве?
— Прости. Великий Государь, тому минуло слишком мало времени, да и омрачено моё пробуждение было тем, что пролежав солько лет, как мумия, я, кажется, почти что полностью утратил память, как и все свои прежние знания и навыки. Поэтому я сейчас как ребёнок малый, должен буду все освоить заново.
— То невелика беда. Князь. Раз умом светел, значит, заново всё, небось, освоишь!
— А знаешь, князь, ты помянул тут мумию, какие только в Древнем Египте были заведены. Тут было мне видение, что через века здесь, на площади Красной, будет мумия нового царя лежать, напоказ выставленная, и холопы будут ей поклоняться, толпами валить, чтобы только лик её узреть…
— Не смею оспаривать, Государь, твой дар предвидения, твою мудрость велдикую и умение сквозь века узреть суть событий будущего. Только осмелюсь я, холоп твой верный, предположить. Что не принесёт та мумия никакого добра грядущим плебеям…
— Сие, князь, не есть наиважнейший итог грядущего.
— Поговорим об этом после.
— Хочу я, князь, зная твою скромность и неболтливость, похвастать пред тобою одним наиважнейшим приобретением, кое произвёл я ряд лет тому назад, в земле Франкейской.
— Государь! Прости, достоин ли я, холоп твой верный, тайны твои, великого Государя, постигать?
— Молчи, ни слова боле! Я так решил, а потому не зли меня, ибо я, озлившись, бываю крут и могу враз милость сменить на гнев и даже живота лишить.
— Государь великий! Прости меня, холопа недалекого. Я слушаю, молчу и повинуюсь!
— Так вот, лет эдак десять или боле тому назад получил я из посольства моего во граде Парисе тайную депешу о том, что живёт-де там некий колдун-прорицатель и предсказатель, который даже королюсу ФранкейскомуКарлу предсказания вершит и, будто бы, ещё ни разу он не ошибался…
Я наказал того колдуна сыскать да тайно и дискретно за ним проследить, или учинить за ним слежку постоянную. По мере сил, проникнуть бы в его жилище, прочесть его бумаги, а буде то возможно, самые интересные переписать. Сие было сделано! И после года слежки узнали мы из его бумаг, что имеет он в тайном месте некий аппаратус волшебный, через который он своё колдовство и верные предсказания королюсу Франкейскому учиняет.
Пытались слуги мои верные по моему указу тот аппаратус волшебный похитить да и мне сюда доставить. Ан нет! Не вышло ничего. Недаром говорили, что аппаратус сей волшебный. Тайным грузом отправили они, было, мне ту вещицу, так она в дороге и пропала. И, неведомо как, опять у того колдуна в жилище-то и оказалась!
Я негодовал и злился, требовал мне тотчас аппаратус сей доставить.
И, веришь ли, князь, три раза мои холопы ту вещицу крали и три раза она опять к хозяину возвращалась!
Переведя бумаги того колдуна, коих море целое было, мои холопы указали, как тот аппаратус пользовать, а также запись нашли, что вещь эту только за деньги, не то за злато, приобресть можно, а значит и схемку, как пользовать ту машину, один хозяин может применять…
Тогда я приказал моим холопам в Парисе-городе обратиться тайно к колдуну тому. Имел он имя чудное: Нострадамус. Дескать, хотим мы ту вещицу у тебя, колдун, за деньги за любые приобресть. Он ни в какую! Мы и так, и эдак, а он опять за своё…
Решил я подождать хоть несколько годков, думая, что он может переменить своё желание. Через пять лет мы опять обратились к нему. Но результат был неутешителен для меня.
И вдруг, тому назад несколько лет, когда мой посленник к королюсу Франкейскому сам обратился к тому Нострадамусу, тот согласился, сказав, что скоро он умрет. Но золото потребовал он сразу, сказав, что тому аппаратусу цены на этой земле нет!
Торговались мы с ним долго. И выторговал он себе десять полных мешков золота, кои едва-едва в телегу поместились.
Как только аппаратус он сей нам передал, так на другой день и помер, болезный.
— Прости, Государь великий, но чем же тебе тот аппаратус пригодился? Есть ли в нем практическая польза какая?