Через три года службы в Германии И.С. Гагарин получил звание камер-юнкера. Вернулся в Россию, занял должность в канцелярии министерства иностранных дел в Санкт-Петербурге. Периодически совершал поездки в Москву, где познакомился с П.Я. Чаадаевым. Позже И.С. Гагарин опубликовал в Париже работы Чаадаева («Философские письма» и «Апологию сумасшедшего»), которые находились под запретом в царской России. В показаниях 1836 г. Чаадаев, сообщил, что из 25 полученных им экземпляров «Телескопа»: пять дал И. С. Гагарину для А. С. Пушкина и других лиц, в том числе одну для него.
Эти два человека, Гагарин и Чаадаев, одинаково ненавидели деспотизм и ценили свободу. Позже Гагарин напишет в «Записках о моей жизни»: «Я имел природное отвращение ко всему, что связано с угнетением и деспотизмом, и всякий раз, когда я бывал им свидетелем или слышал о чем-нибудь подобном, сердце мое переполнялось гневом и возмущением».
В 1838 года Гагарин снова получил назначение за границу. На этот раз во Францию. В Париже, в свободное от исполнения своих обязанностей по службе время посещал светский салон Софьи Петровны Свечиной, общался с образованными людьми [326], так же проводил собственные духовные поиски, которые, в конце концов, и привели князя к убеждённости в истинности католической веры. В 1842 году он официально становится католиком, а уже спустя год стал послушником Ордена Иезуитов, в котором позже принёс монашеские обеты, приняв церковное имя Ксаверий. Справедливости ради стоит сказать, что разрыв с православием дался Гагарину нелегко. «Веру переменить – не рубашку снять», говорил князь.
Вступив в орден, Гагарин изучал богословие, был рукоположен в священнический сан, вёл преподавательскую деятельность в иезуитских колледжах. В середине 50-х годов XIX века примкнул к парижскому кружку русских католиков. Кроме И.С. Гагарина туда входили И. М. Мартынов, Е. П. Балабин, С. С. Джунковский и другие русские католики.
После выпуска в 1856 году Гагариным своего первого сочинения на католическую тему – «Россия, станет ли она католической?», которое было переведено на русский язык и встречено в штыки православным духовенством и имеющей славянофильскую ориентацию интеллигенцией, путь на родину князю был закрыт [327], его лишили всех сословных и имущественных прав [328]. Официальная формулировка: «за самовольное пребывание и вступление в монахи иезуитского ордена» [329].
Известный славянофил Юрий Самарин считал, что И.С. Гагарину «запудрили мозги», подосланные к нему иезуиты. На что Иван Сергеевич отвечал Самарину: «… меня не иезуиты обратили. Начало положил Петр Яковлевич Чаадаев, на Басманной, в 1835 или 1836 г.; а дело довершил Андрей Николаевич Муравьев своею «Правдою Вселенской Церкви» ‹…› Иезуиты никого ко мне не подсылали; но однажды решившись сделаться католиком, надобно же было мне войти в сношение с католическим священником. Я ни одного не знал, за советами ни к кому не обращался, я сам свои дела делал, стал ходить по церквам и прислушиваться к разным проповедникам. Случилось так, что тот, кто мне внушил более доверия, был иезуит, – я к нему и отправился» [330].
Даже став католическим священником, находясь в вынужденной ссылке за границей, И.С. Гагарин до конца своих дней оставался пламенным патриотом своего Отечества. Он ратовал за создание в православных странах специальных иезуитских коллегий, со школами для подготовки к обращению в католичество [331].
При всём при этом, Гагарин утверждал, что Русская Православная церковь не является еретической, «поскольку в её катехизисах содержатся скорее лакуны, чем ошибки. К этим «лакунам» Гагарин относил отвержение догматов о примате Римского епископа, о Fillioque, о непорочном зачатии Девы Марии и о чистилище» [332].
Во Франции Гагарин публикует целый ряд своих сочинений богословского и исторического содержания, многие из которых посвящены России.
Основную причину всякого церковного раскола он находил в желании какой-либо части Церкви самостоятельно составить «отдельное завершённое общество». Больше всего на свете русский иезуит мечтал об объединении церквей Запада и Востока. В 1856 году он писал в своей книге «О примирении Русской Церкви с Римскою»: «Самой дорогой моей мечтой, самым горячим моим желанием является зримое примирение Русской Церкви со Святейшим Престолом, но не путем поглощения латинской Церковью, а путем единения на основании, некогда установленном во Флоренции». Эта книга Гагарина взбудоражила умы его современников. Ивана Сергеевича можно с полным правом назвать, основываясь на его взглядах, одним из первых идеологов экуменического движения, так сказать – «праидеологов», ибо как таковое движение экуменизма официально оформилось только спустя полвека после смерти князя.
«Почему русские переходят из православия в католичество?» – задавался вопросом И.С. Гагарин. Причиной тому, по мнению князя, было недостаточно хорошее религиозное воспитание русских. «Почему русские так мало знакомы с учением церковным и с исповедуемой верой? – вопрошал Гагарин, и тут же сам отвечал на свой вопрос, – Потому, что их не учили или дурно учили…» [333]. Иван Сергеевич продолжал рассуждать сам с собой: «Что видели русские дворяне? Церковь, подчинённую императору, лишённую независимости и внешней свободы Католической Церкви, имеющей обаяние древности и ореол барочного Рима. ‹…› Одним словом, православная церковь не удовлетворяла духовных запросов думающей и чувствующей части высшего общества начала века» [334].
«Русская церковь – не отечественная, как вы полагаете, а просто церковь казенная, а казенная церковь еще хуже, нежели казенные фабрики. Вот настоящая причина всего зла, вот почему священнослужители не что иное, как чиновники духовного звания, вот почему они не радеют о своей пастве, а единственно о своей службе, о повышении чина, о прибавлении им оклада. Вот почему они не имеют никакого влияния… Вместе с тем, вот почему эта церковь, несмотря на всю поддержку правительства, разлагается и распадается. Одни переходят в католицизм, другие в нигилизм, третьи в раскол, но все они в одном согласны: они бегут от казенной церкви. Эта церковь никого удовлетворить не может, кроме тех, которые остаются в ней по привычке или по неведению и от нее ничего не требуют, кроме внешней обрядности» [335].
Основополагающей причиной Раскола между Церквами Востока и Запада, Гагарин видел некий фактор, по его мнению заимствованный Православной Церковью у Византии, которому дал название «византийство». Впоследствии, независимо от Гагарина, это понятие разовьёт в своих трудах В.С. Соловьёв.
Термин «византийство» Гагарин определял, как «совокупность обстоятельств и тенденций, приведших Византию к окончательному оформлению раскола» и выразившихся во «внедрении национального духа в Церковь и противопоставлении его духу кафолическому». Гагарин утверждал, что «утрата единства Церкви, вызванная расколом, неизбежно ведет к утрате ее независимости», следовательно: «Первопричиной всякого зла, тяготеющего над Церквами, является подчинение Церкви государству».
Гагарин исходит из неподлежащего сомнению тезиса, что «Римская Церковь не отделилась от Восточной, это восточные схизматики отделились от Римской Церкви» [336].
Гагарин, выступал за переход Католического богослужения на национальные языки, считал, что будет способствовать единству внутри Католической Церкви.
И.С. Гагарин, несомненно, был самым деятельным мыслителем из числа русских католиков XIX века. Так, например, известно, что он предлагал конкретные планы воссоединения Церквей: «Вы признаёте непогрешимый авторитет Вселенского собора, – обращался Гагарин к своим православным оппонентам, – мы признаём его так же. Следовательно, Вселенский собор, признанный обеими сторонами, на котором бы присутствовали и восточные и западные патриархи и епископы обладал бы всей необходимой властью, дабы и положить конец вековому разделу» [337].
326
[326] Известно, что салон С.П. Свечиной посещали такие выдающиеся люди, как Лакордер, Фаллу, Дон Геранже.
331
[331]
332
[332]