Однако, оборотную сторону собственной реформы пришлось узреть самому Марию. Когда он повел интриги против Суллы, тот развернул войско, снаряженное для похода в Азию, и повел его на Рим. Профессиональное войско профессионально исполнило свои обязанности и штурмом захватило город, когда-то бывший родиной составлявших его солдат. Мария спасли от смерти только быстрые ноги.
Так Рим изобрел мощное оружие против самого себя. Верхний слой граждан, испорченный болезнью алчности, теперь получил в свои руки силу, способную материализовать его испорченность в масштабах всего Средиземноморья. Тогда-то и грянула эпоха кровавых гражданских войн.
Гражданские войны, помимо прочих отличий, характеризуются отсутствием четкой линии фронта. Враждующие лагери то и дело меняют очертания, сегодня они включают в себя вчерашних недругов, а завтра теряют проверенных сторонников. Грань, отделяющая друзей от врагов, проходит в области идеологии. Но не всем людям доступна идея, и это дает место разгулу субъективизма как в действиях, так и в их оценках, а нередко - и злому умыслу, когда под прикрытием идеи преследуются сугубо корыстные цели.
Борьба группировок Мария и Суллы стала кульминацией кризиса римского общества, вызревавшего целое столетие. Пламя гражданской войны высветило все проблемы Республики. Взору предстали руины некогда могучей политической системы, обрывки растерзанного законодательства, годные лишь на то, чтобы под ними прятать чьи-то изъяны и закрывать ими глаза ближнему, и, наконец, во всей своей уродливой наготе явилась суть людей той эпохи.
Битвы регулярных римских войск друг с другом сменялись террором в столице и прочих городах, затем снова следовали сраженья, и опять наступал черед лицемерных речей и жестокого преследования мирных граждан.
Погибло около сотни сенаторов. Смерть находила их в бою, в пиршественном зале, на супружеском ложе, в бане, на форуме и даже в туалете. Головы убитых отрезались и выставлялись на главной площади около ораторской трибуны, на которой обладатели этих голов когда-то своими горячими речами снискали лавры признательности у плебса, ныне приходящего сюда поглазеть на обезображенные мертвые лица недавних любимцев. Всадническое сословие заплатило дань деградации общества почти тремя тысячами жизней. Простых же людей, погибших в междоусобной вакханалии, никто не считал.
За убийства вручались награды, помимо этого, убийцы часто становились обладателями имущества несчастных, и деньги, как никогда явно, выступали в роли мерила степени преступности своего обладателя. Поэтому слуги выдавали врагам господ, жены - собственных мужей, сыновья - отцов. Золотой телец во всю прыть носился по окровавленному, заваленному трупами Риму и вдоволь куражился и потешался над своими жертвами. И все это происходило в аморальной атмосфере цинизма и глобального пессимизма, ибо правящие группировки сражались за власть и богатства, а для народа решался вопрос, как сказал позднее римский историк о сходных событиях, не о том, быть ли ему в рабстве или нет, а лишь о том, у кого быть в рабстве.
Как было молодежи того времени, в массе своей не имевшей каких-то особых нравственных талантов, сохранить веру в добрую природу человека? Как можно верить в созидание, видя вокруг себя лишь разрушение, в силу добра, когда повсюду торжествует зло, в истину, честь и совесть, если властвуют ложь, деньги и грубая сила?
Адаптация - конструктор и архитектор природы, владычица животного мира, породившая птиц и динозавров, а когда ей вздумалось, произведшая на свет червей и змей, давшая в пищу живым существам цветочный нектар и заставившая их пожирать собственный помет, - вторгается и в мир людей всегда, когда слабеет истинно человеческий фактор организации их жизни - коллективный разум. Под ее воздействием и общество подобно животному царству распадается на хищников и жертвы, на парящих в небесах и пресмыкающихся, на тех, кто производит мед, и тех, кто вызывает холеру и чуму. Но если к червю никто не предъявит претензий за его неприглядную стать, то, что может быть презреннее того, кто родился человеком, а превратился в червя?
Известно, что природа, изменяя среду обитания живых существ, ставит их перед выбором: приспособиться или умереть. Вот и римляне, утратив человеческие способы саморегулирования и попав под власть чуждой стихии, принялись старательно приспосабливаться к сложившимся условиям.