Катон удивленно поглядел на остолбеневших товарищей, задумался, ничего не понял и, вдруг спохватившись, спросил у своего собрата стоика:
- Ну что, Аполлонид, отправил ты Статилия, сбил с него спесь? Неужели он отплыл, даже не попрощавшись с нами?
Голос Катона вывел окружающих из оцепенения, и они зашевелились все разом, как проснувшиеся куры.
- Как бы не так! - отвечал грек. - Сколько мы с ним ни бились, все впус-тую. Он горд и непреклонен, называет себя вторым Катоном и уверяет, что сделает то же, что и ты.
Катон добродушно улыбнулся самонадеянной молодости, оптимистичной даже в проявлении трагического, и сказал:
- Ну, это скоро будет видно.
Настал час ужина, который у римлян обычно совмещался с обедом и продолжался много часов. Это действо было не столько процессом поглощения пищи, сколько способом общения, приятным времяпрепровождением по завершении дневных дел. Катон пригласил в свой триклиний друзей и высшую знать Утики. Он, как и всегда со дня начала гражданской войны, обедал сидя, а чтобы другие могли по заведенному обычаю возлежать, не испытывая при нем смущения, объявил, будто на широких обеденных ложах в горизонтальном положении разместится больше людей.
Разговор за обедом получился живым и плодотворным с точки зрения новых мыслей и шуток. Катон был весел и остроумен как никогда. Друзья всегда знали его интересным темпераментным человеком и дивились коровьей скудости восприятия обывателей, считавших Катона сухим, рассудочным типом на том основании, что он всегда владел собою и в любых ситуациях вел себя как философ. Ничто великое не достигается без страсти, и если Катон незыблемым нравственным монолитом преградил путь потоку пороков, влекущих его цивилизацию в пропасть, то его кажущаяся статичность потребовала такой энергии и страсти, какой никогда не ведали барахтавшиеся в том потоке, несясь по течению, Курион и Антоний, слывшие лихими молодцами, и тем более - Цезарь, вычислявший себе выгодных друзей и в качестве компенсации за сухость собственной расчетливости искавший возможности за спиною друга ущипнуть за выпуклое место его жену.
Однако в тот вечер Марк удивил своею резвостью даже хорошо знавших его людей. Он предстал им не только философом и острословом, но еще и акте-ром, был не просто весел, но игрив и каждую вторую шутку цеплял на женские прелести. "Вот в кого уродились его похотливые сын и дочь, - осенило присутствовавших, - и такой-то темперамент он держал в узде, не позволяя ему перехлестнуть через супружеское ложе!" Тут все вдруг осознали, что этому человеку, в течение двадцати лет выступавшему патриархом Рима, всего-то около сорока восьми лет, и он нисколько не утратил тяги к естественным радостям жизни.
Когда обед был съеден и слуги унесли объедки вместе со столом, а взамен принесли другой - с серебряными кубками, отделанными золотом, наступил черед любимого занятия Катона - философской беседы, приправленной вином. Марк пребывал во вдохновении и при поддержке друзей развивал одну идею за другой. Он выглядел таким оживленным и деятельным, что казался самым счастливым человеком на земле. Однако, когда речь зашла о так называемых странных суждениях или парадоксах стоиков и грек перипатетик Деметрий подверг сомнению утверждение, что свободны лишь добродетельные люди, а все негодяи - рабы, Катон отреагировал не по-стоически эмоционально. А грек усугубил дело и сказал: "Я вообще не признаю вашей свободы! О какой свободе может идти речь, если у вас, стоиков, все заранее предопределено космическим разумом?"
"Твоя жизнь предопределена смертью, но это не мешает тебе жить свободным! - резко возразил Марк. - Свобода - не произвол, а осознание реальности. Мне уже не раз приходилось объяснять это. Если на своем пути ты натолкнешься на гору, то твоя свобода будет не в том, чтобы упрямо биться лбом о камень, и не в хаотичных попытках вскарабкаться по крутому склону. Все это, наоборот, слепое подчинение внешним обстоятельствам. А вот, когда, изучив гору, ты наметишь ту тропу, которой можно пройти, тогда твой выбор будет свободным, поскольку, рассмотрев все возможности, ты избрал предпочтительное для себя. Свобода в том, чтобы осуществлять осознанный, зрячий выбор и таким образом ставить необходимость себе на службу. Наличие целесообразности в природе, космическая душа - это поле твоей деятельности, законы мироздания есть дороги и мосты, по которым человек должен идти к цели.