— Да подожди ты со своей простотой, — отмахнулся Лысый нетерпеливо. — Ты что, хочешь сказать, что в самое тут, хм, «святая святых», можно вот так вот просто войти?.. И люк не заперт?..
— Подходи, открывай, заходи. А зачем его запирать? Ты там все равно ничего не сделаешь. Там все очень просто.
— Но я же сколько раз мимо-то проходил! Мы каждый день по нескольку раз мимо ходим! — Лысый ошарашенно посмотрел в пространство. — Протягивай руку и открывай? Так значит, если со всем этим барахлом разобраться, можно отсюда свалить?
— Да, но только куда? Что здесь есть, кроме нашей зоны?
— Должно быть, еще зоны, какие-нибудь другие. — Лысый посмотрел в стену.
— Так вот по то же и я. Куда-нибудь сваливать смысла нет. — Умник усмехнулся. — Я тебе говорю, мне интересно только одно. Если я сюда попал, за что я сюда попал. Где я был раньше, кто я был раньше, и что я такого наделал. За что я должен терпеть эту пытку. — Умник хмыкнул, потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах.
Лысый долго не отвечал. Умник уже улегся и тоже завернулся в вонючее одеяло, когда Лысый, наконец, отозвался.
— Слушай, ты сам ничего не путаешь?.. Как же так? Мы тут топчемся, срем, подсираем, мочим и дрючим, и тут же вот на тебе… Ты уверен? Ты сам ничего не путаешь?
— Лысый. — Умник высунул из-под одеяла нос. — Я стараюсь тратить время немножко на другие вещи. Я поставил перед собой определенную цель, и ее добиваюсь. Никакой логической схемы у меня нет, и быть не может. Мы ведь как дети здесь, новорожденные, или хуже. Как какая-нибудь программа, которую написали, и она работает, и не знает, кто ее написал, и зачем. Работает, и все, ничего ей больше не надо, и знать она больше ничего не знает, а только тот алгоритм, по которому ее написали.
— Ха-ха, — осклабился Лысый. — Про программы это ты здорово… Не знаю насчет алгоритма, но тот кто писал, последний урод.
— Я тоже так думаю. Хотя хрен его знает, Лысый. Откуда нам знать, что ему надо, в действительности?
— Ага, ага, — хихикнул Лысый, заворачиваясь в одеяло. — И ты, как самый тут умный, решил до этого докопаться.
Умник чуть помолчал.
— Знаешь, вообще-то… Если так разобраться, то тот, кто нас написал, не такой уж и полный урод. Он нас наплодил, конечно, чересчур много, это явно, уродов и подлых сук. Может быть, ему нужно какое-нибудь конкретное, конечное количество? Чтобы в куче дерьма возникла жемчужина? Интересно, какой же тогда у него КПД? Вообще никакой. И вот что еще интересно, мы все настроены каким-то одинаковым образом, но эти настройки, как бы «по умолчанию». То есть, можно себя перенастроить, установить для общих свойств собственные значения, ну и так далее… Кое-что включить, кое-что, может быть, выключить… И из тупой стандартной машины сделать хорошую вещь.
Лысый долго молчал.
— Да… Не знаю, что и сказать. Мозги тебе, я это вижу совершенно ясно, промыли из рук вон как плохо. Откуда ты все это знаешь?
— Оттуда. Наверно. Откуда еще?
— Наверно… Наверно, тебе действительно интересно, откуда ты здесь взялся… Наверно, тебе действительно интересно, похоже, что так… Слушай. — Лысый снова уселся на нарах. — А может быть, ты и знаешь, как можно себя перенастроить? Чтобы все было, как ты говоришь, как надо?
— Я подумаю. Наверняка это несложно. Конечно это не сложно, это, наверно, просто до отвращения. Иначе это бы не работало. Ну что, идешь завтра со мной?
— Куда? — испугался Лысый.
— Как куда? В люк, разумеется.
— Эге… Не знаю… Хм… Там что… На самом деле нет никого?
— А кто там должен быть? В зоне, это я уже и сам точно знаю, кроме нас, каторжных, нет вообще никого и вообще ничего. Поэтому здесь, вообще-то, можно делать все, что хочешь…
— И получать в голову, хи-хи, — осклабился Лысый.
— Ну да. — Умник потрогал повязку. — Издержки, конечно, бывают. Но это тоже закон, и закон фундаментальный.
Лысый улегся, устроился в вонючей постели, долго молчал.
— Вот что бывает, когда технология дает сбой, — вздохнул наконец он. — Несчастное ты, Умник, туловище. Я уверен, ты не успеешь узнать даже откуда ты просто взялся. Твои издержки тебя угробят.
— Не угробят. Я докопаюсь до этого дурацкого закона, и буду действовать по нему. И не угробят.
— И как же ты до него докопаешься?
— Не знаю пока еще. Но докопаюсь.
— Знаешь, что? Мы с Дедом, странное дело, к тебе привязались, и хотим тебе только добра. Мы тебя убьем.
— Ладно. Только после того, как все разузнаю. Ну так ты идешь со мной завтра?