— Ловко у тебя получается, — заметила я, силясь прогнать из головы очень скверные мысли.
— Не забыла я, как вас, Аглая Платоновна, от его сиятельства прятала, пока вы к господину Дитриху бегали, — самодовольно отозвалась женщина. Я мысленно застонала и закусила губу.
Все же любовь, и, видимо, любовь сильная. Так может любить только молоденькая девчонка, у которой из всех трагедий — платье не самого модного цвета в этом сезоне. И если брак Аглаи был по любви, стало быть, отец пошел ей навстречу, не настаивая на более выгодной партии, не пользуясь влиянием, чтобы навсегда отослать из столицы неугодного жениха.
— Почему отец прогоняет меня? — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык. Что это — гормоны Аглаи? Давно не виделись, подростковые истерики, которые у многих с возрастом не проходят, становясь образом жизни. — Он же любит меня!
Последнее прозвучало театрально, но женщина поверила.
— А то не догадываетесь, ваше сиятельство? — с грустным смешком ответила она, еще раз оглядела кровать, на которой явно кто-то лежал, кивнула довольно и отошла к моей шкатулке. Оттуда она выудила несколько оставшихся там цепочек, критически осмотрела их, покачала головой и сунула в карман. Я решила, что она смирилась и взяла плату за вещи и молчание, потому что цепочки сложно опознать, в отличие от колец и браслетов. — Если чего не дать, нас к вашему мужу не пустят, — негромко пояснила она, — а денег у вас, ваше сиятельство, нет.
Она меня добила этой новостью. Без паспорта, без денег. И я еще размышляла, какие могли остаться у графини Дитрих связи — ее окружали такие же богатые бесправные курочки. А сейчас никто не пустит на порог бывшую подружку по великосветскому салону. Преступники никому не друзья.
— Нет, не догадываюсь, — покачала я головой, возвращая женщину к разговору о моем отце и моей тяжкой доле. Значит, Аглая замешана в заговоре и уцелела потому, что отец каким-то образом отвел от нее внимание следствия? И теперь ссылка — лучшее, что он может мне дать, пока кто-то не сообразил, что прошел мимо очень важной фигуры, что пора хватать титулованную дуреху, палач уже наточил топор?..
Женщина выпрямилась. Она нависала надо мной, мне это не нравилось, но у меня не было никакого выбора союзников там, где я не знаю и имени единственного человека, готового мне помогать. Возможно, не без выгоды для себя, а может, и рассчитывая на мою гибель.
Никому, никому нельзя доверять.
— Его сиятельство намерен жениться на фрейлине княгине Дивеевой, — вполголоса ответила она, хмурясь, потому что это был факт, который я должна была знать. — Как, ваше сиятельство, одобрит его величество брак, если вы останетесь в этом доме? Вы — жена заговорщика, Аглая Платоновна.
Я в очередной раз снесла оплеуху. Да, это клеймо, от которого мне, наверное, уже не избавиться.
— Но я жила здесь какое-то время, пока длилось следствие, — возразила я со всей уверенностью, на которую оказалась способна. Это только предположение, основанное на том, что в доме полно моих вещей и комната кажется обжитой, но я легко могла ошибиться.
— Но и господина полковника арестовали последним, — она оглядела меня, вздохнула, неохотно пошла к двери. — Погодите, скажу, как выходить можно.
Я сильнее, с головой, закуталась в накидку. Нам нужно добраться до тюрьмы, здесь должны быть извозчики. Чем я им буду платить? Цепочкой? Стоит вытащить что-то из собранных мной драгоценностей? Я подняла руку к уху и обнаружила, что есть чем расплатиться, если извозчики или тюремщики возьмут те аккуратные серьги, что на мне.
— Давайте, Аглая Платоновна, быстро, к черному ходу, который за холопскими комнатами, — скомандовала женщина. Я решительно зашагала вперед, рассчитывая, что она остановит меня, если я сверну не туда, но, очевидно, пошла я правильно. По наитию, а может, по памяти тела этой Аглаи я пробежала по залу, по следующему, открыла дверь, выскочила на лестницу и услышала скрипучий мужской голос:
— Кого привела, Наталья? Скажу его сиятельству!
— Служка это, Стефан Казимирович, требы собирает, ее сиятельство приказала провести ее, отдала молитвенный лист! Мыслимо, что ее ждет, голубушку нашу? Только милостью Всевидящего жива будет!
Ответ Натальи неизвестного мне Стефана Казимировича удовлетворил, я постаралась запомнить все, что она сказала. Церковь, подумала я, церковь во все времена была прибежищем сирых, может, стоит подумать о монашестве, если не удастся сбежать или попытка провалится на каком-то этапе? Даже на дальних южных островах, где солнце, наверное, сжигает неверных, я смогу найти представителей местной религии. Если тут есть монахини, если служка — это не жена священника или другого клирика, если… столько «если». Но, может быть, это все для меня очень скоро закончится.