В перерыве зрители устроили овацию композитору. Яростнее всех хлопал в ладоши и даже что-то выкрикивал Моцарт. Эстергази поощрительно похлопал Гайдна по плечу и что-то шепнул ему на ухо. Композитор поднялся с места, повернулся лицом к публике и низко поклонился, а потом подошёл к дирижёру и пожал ему руку.
— Браво, Гайдн! Браво, учитель! — послышался звонкий мальчишеский голос Моцарта.
— Как тебе понравился концерт? — спросил Беньовский жену, когда они выходили из зала.
— Скучновато. Лучше бы ты сводил меня на балет или весёлую итальянскую оперу, — ответила Фредерика. — Разве что увидели венское общество.
К ювелиру Морис Август отправился в сопровождении верного своего стража Ивана Уфтюжанинова, скрывавшего под полой казакина заряженный пистолет. Мера предосторожности была не лишняя — предстояло получить внушительную сумму денег.
Старый Гоухберг тщательно отсчитывал австрийские гульдены с портретами Марии-Терезии и её ближайших предшественников, укладывал их определёнными суммами в холщовые мешочки.
— Вот вам небольшой подарок по случаю удачной сделки, дубовый ларец с хитрыми замками, — произнёс ювелир.
Ларец, обитый медными пластинами и наполненный деньгами, оказался тяжёл. Его тяжесть почувствовал даже физически крепкий Уфтюжанинов, взвалив ношу на плечо.
— Будешь теперь, Иван, хранителем моей казны, — назидательно сказал Беньовский. — Головой отвечаешь за ларец.
— Понятное дело. Отвечаю головой, — пробурчал Уфтюжанинов.
Оставив Ивана в гостинице, Беньовский решил навестить Макса Бальдамуса, бывшего своего компаньона по неудавшейся фиумской компании.
— Какими путями? — встретил его полотняный фабрикант не то чтобы радушно, но и не враждебно. — Задумали создавать новую компанию?
— Правильно угадали, герр Бальдамус. Именно это я и задумал. Собрал кое-какой капиталец.
— Тогда Бог в помощь.
— Мало мне Божьей помощи. Хотел бы видеть вас в числе новых компаньонов с вашим предпринимательским опытом, авторитетом в деловом мире.
— Нет уж, увольте, голубчик. Над вашей затеей с самого начала висело Божье проклятье. Сколько денег на ветер пустили! Сына едва не потерял. Не принесёт удачи наш союз. Может быть, вам и повезёт на этот раз, а может быть...
Бальдамус не договорил и только махнул рукой.
— Огорчили вы меня, Макс, — с горечью сказал Беньовский.
— Что делать? Разуверился в вас. И куда теперь путь держите?
— Наверное, в Париж и Лондон, а потом за океан. Попытаюсь заинтересовать правительства моими проектами. Я ведь опять возмечтал вернуться на Мадагаскар.
— Лучше поезжайте прямо в Америку, в бывшие британские колонии. Они после провозглашения независимости называют себя Соединёнными Штатами. Там дело идёт, кажется, к полной победе над англичанами.
— Советуете податься в Америку?
— Ничего я вам не советую. Делюсь некоторыми соображениями. Американцы, как мне кажется, народ дерзкий, предприимчивый, нахрапистый. Вы же человек... извините за откровенность, авантюрного склада характера.
— Может быть, дорогой герр Бальдамус.
— С американцами вы бы легко нашли общий язык. А англичане и французы несколько старомодны.
— Говорят, в Америке процветает работорговля.
— Не могу судить. В Америке не бывал. Но чувствую, что людям вроде вас там раздолье.
Беньовский понимал, что венский фабрикант говорил с ним с известной долей иронии. И всё же слова Макса Бальдамуса запали в его душу. Не начать ли своё путешествие с Америки? Не подобрать ли среди предприимчивых американцев надёжных компаньонов?
— Едем, — коротко бросил жене Морис Август.
— В Париж? — спросила Фредерика, жаждавшая увидеть парижских знакомых, Нотр-Дам, Лувр.
— Нет, в Амстердам. А там сядем на корабль и поплывём к американским берегам.
— Но ты же намеревался ехать в Париж...
— Намеревался, да раздумал.