Иван застыл в робости и замешательстве, не в силах оторвать глаз от прекрасного розового тела хозяйки, не решаясь пошевелиться, произнести слово. Фредерика первая нарушила напряжённое молчание.
— Молодцом выглядишь, Иван. Новый сюртук тебе к лицу. Хорошо тебя приодели.
— Благодарствую, моя госпожа.
— Не стоит благодарности. Мне нужна от тебя другая благодарность. Подойди же ко мне и не бойся. Ведь я не кусаюсь.
— Шутить изволите.
— Подойди же, Иване. И обними бедную Фредерику, приласкай. Я так нуждаюсь в сочувствии, ласке. У меня был дурной муж, приносивший мне мало радостей.
Женщина сама цепко и властно обхватила Ивана, оробевшего, опешившего, и принялась исступлённо целовать его глаза, рот, подбородок, расстёгивать его сюртук и прижиматься щекой к его груди, в которой тревожно выстукивало сердце.
— Грех-то какой, моя госпожа, — шептал Иван. — Зачем я тебе, холоп безродный?
— Так надо, Иван. Так хочет сам Господь Бог, — зовущим шёпотом отвечала Фредерика и увлекала его в постель.
Отдавалась Фредерика страстно, неистово, с азартом изголодавшейся по мужской ласке здоровой, физически сильной женщины. В глазах её сверкали какие-то дьявольские искорки, словно она наслаждалась местью нелюбимому мужу, даже мёртвому. Фредерика вновь и вновь возбуждала желание в обессиленном, опустошённом Иване. И снова повторялся неистовый вихрь любовных игр. Под утро она, прижавшись щекой к груди Ивана, говорила ласково:
— Никогда ещё мне не было так хорошо, Иван. Морис никогда не давал мне той радости, какую ты дал. Ты теперь мой, Иван. Только мой. Понял?
— Как не понять, моя госпожа? Только грех всё это. В большой грех ввергаете вы и себя, и меня.
— Грех не твоя забота. Об этом поговорим потом. И не смей называть меня госпожой. Какая я тебе госпожа? Полюбовница. Жена твоя перед Богом, понял? Вечером жду тебя опять. А теперь иди, отсыпайся после трудов ночных.
Повторялись ночи беспокойные, наполненные страстными, неистовыми любовными играми. Уфтюжанинов был малоискушённым в науке любви парнем. Уже здесь, в Вецке, попытался было приударить за молодой вдовой, полногрудой венгеркой. Она потеряла мужа, пожилого и болезненного кузнеца, съеденного чахоткой. Иван пожалел привлекательную вдовушку, приголубил и несколько раз навестил её. Говорят, шила в мешке не утаишь, особенно в. деревне, где все люди друг у друга на виду. Жители Вецке скоро прознали о связи Ивана с вдовушкой-венгеркой. К нему пришёл отец женщины и сказал сурово:
— С огнём играешь, окаянный схизмат. Если хочешь по-хорошему, переходи в нашу веру и покрывай грех законным венчанием. А иначе...
Старик не договорил, но сделал красноречивый жест. И Иван понял, что ему грозят большие неприятности. И он оставил вдовушку в покое.
Другое интимное знакомство состоялось в Париже. Его господин Морис Август частенько посылал Ивана в соседнюю лавочку за табаком и другими мелкими покупками. В лавке служила бойкая продавщица Франсуаза с осиной талией и чёрными кудряшками. Они познакомились и дружески болтали о всяких пустяках. Девушка позволяла Ивану всякие фамильярности, а однажды пригласила его к себе в гости, в тесную каморку позади лавки. Там молодые люди и согрешили на узком диванчике. А вскоре Иван узнал, что Франсуаза благоволила к рассыльному из отеля, где остановились Беньовские. Делить Франсуазу с каким-то рассыльным он никак не хотел и стал обходить лавочку стороной. Вот и весь небогатый любовный опыт Ивана Уфтюжанинова.
Фредерика сразу же распознала неискушённость парня и настойчиво преподавала ему уроки практической любви, обогащая его опыт. Только она пробудила в нём настоящего мужчину, который смог отдать ей сполна все нерастраченные силы и ласки. Оба были довольны.
Бурные ночи с неистовыми, жадными ласками продолжались уже вторую неделю. Иван пытался было говорить о грехе, задавать вопрос, а что же дальше, но Фредерика прерывала его, закрывая его рот жадным поцелуем, и говорила:
— Потом, потом, Иван, поговорим.
Но вот наступила ночь, когда вконец обессиленный Иван расписался в полной несостоятельности, немощи. Он был опустошён, измочален.
— Извини, моя госпожа. Устал я, растерял всю силу. Не доставлю тебе сегодня радости.