— Распалило вас, дьяволов… — лениво растягивая слова, словно через силу, произносит она. — Успеете зенки налить, — и так же неторопливо спрашивает стоящего головным кряжистого мастерового: — Сколько тебе?
— На все! —отвечает мастеровой и тянет сидельцу пригоршню медяков.
Тот не спеша пересчитывает и говорит жене:
— Полтора штофа.
Иван с зачехленной солдатской фляжкой в руке не спеша подошел к хвосту очереди.
Тришка, стоявший одним из последних, подскочил ж нему, начал жаловаться:
— Совести нет у людей, Еремей Федотыч! Рази достанется! Нет чтобы взять в плепорцию. Смотри–кось, каждый с ведром либо с корчегой!..
Иван только плечами пожал. У самого Тришки в руках было мятое поржавлеиное ведро.
Впрочем, очередь продвигалась быстро. Сидельцеву бабу ругали зря. Работала она не торопко, но зато без роздыху.
Тришка ступил на нижнюю ступеньку крыльца и заухмылялся в блаженном предвкушении. От заветного черпака отделяло его человек семь–восемь. Но тут протянулась длинная сидельцева рука, потянула к себе дверь и захлопнула ее.
— Братцы, да что же это такое? —истошно завопил Тришка.
Сиделец выглянул в дверь и сказал сердито:
— Не ори! Всем хватит!
Тришка продолжал вопить и его припугнули:
— Голоси, голоси! Вон урядник тебе сейчас подтянет!
Тришка оглянулся и как воды в рот набрал.
От крыльца заводской конторы через улицу наискосок шли двое: конторщик Серафим Иваныч, худощавый, сутуловатый, с жиденькой бородкой мочального цвета и за ним, отступя на шаг, сивоусый казачий урядник Перфильич с неизменною шашкою на боку. У конторщика на ремне через плечо большая кожаная сумка.
Минуя очередь, оба прошли во двор лавки.
— Тоже за вином торопятся! —завистливо сказал Тришка.
— Дура! —отозвался кто‑то с насмешкой. — Нетто вино в сумке носят?
— За деньгами пошли, — сказал с едва заметным не русским выговором высокий мастеровой с коротко подстриженной каштановой бородкой и длинными пушистыми усами.
— Отчего так думаешь, Юзеф? — спросил юноша, очень похожий на него тонкими чертами лица и глубокими темными глазами.
— Но думаю, вижу, —ответил Юзеф. —Ты понял теперь, Стефан, почему вывесили объявление, когда кому приходить за деньгами?.. Еще не понял! Тоже просто, как дуля. Мне конторщик выдал деньги. Я купил вина — отдал деньги лавочнику, лавочник сейчас там, — он показал на закрытую дверь лавки, — отдает их конторщику. Конторщик эти же деньги отдаст тебе, ты — лавочнику, лавочник — опять конторщику. И так, пока вина хватит. А вина еще на той неделе пять бочек привезли. Теперь понял?
Многие из стоящих в очереди придвинулись поближе, заинтересованные рассказом поляка. Подошел и Иван. , .
— Привезли на той неделе? —удивился Стефан. —Вина же не было. Только сегодня стали продавать.
Юзеф засмеялся.
— Если бы продавали каждый день, разве столько дураков стояло бы здесь в хвост друг за другом?
Ивана задела усмешка длинноусого Юзефа.
— Ты, панок, насчет дураков полегче! — жестко сказал он. — Ишь, умный выискался!
— А почему ты, добрый человек, решил, что я умный? — совсем весело отозвался Юзеф. — Ты же видишь, вместе стоим.
Вечером бухгалтер Мельников докладывал Тирсту в его домашнем кабинете.
— Разочли всех полностью, а в кассе на сорок два рубля прибыло против того, что до выплаты состояло. Надо быть, мужики из деревень за вином понаехали. Бочка‑то не винная, а золотая оказалась!
— Как Исус Христос: пять хлебов на пять тысяч ртов и всем хватило, — вставил Ярыгин, забравшийся в угол в любимое свое кресло.
Но Тирст по–прежнему выглядел озабоченным.
— Не вижу причины радоваться, — хмуро сказал он. — Из слов ваших заключаю, что мастеровые все заработанные ими деньги пропили. А есть что они будут?.. Что вы смотрите на меня с таким изумлением, Ефим Лаврентьевич? От голодного рабочего на нашей огненной работе мало проку.
— Провианту в заводских складах достаточно содержится, — заметил Мельников.
— Так что же, опять по пуду на рыло выдавать? Всем — и работнику и лодырю, как встарь делалось! — вконец раздражаясь, вскричал Тирст. —Надобно, чтобы провиант не получали, а покупали на заработанные деньги. Тогда только рвение к работе будет!
— Не тревожьтесь, Иван Христианыч, — возразил. Ярыгин с пренебрежительной усмешкой. — Рвения не убудет. Только и разницы: вместо звонкой монеты рассчитаете рабочих выписками. На золотых приисках издавна так делается. Покажите ему, Василий Федотыч, образец.