Когда Колин, безуспешно пытаясь разыскать свою подругу, звонит в дверь, его лицо видится ей безобразно искаженным линзой дверного глазка. Не добившись ответа, он вламывается в квартиру, а Кароль из-за спины убивает гостя подсвечником двумя сильными ударами; потом, не без труда скинув тело в ванну, спокойно что-то зашивает, мурлыча детскую песенку…
Дверь, неумело забаррикадированная, опять открывается. Приходит хозяин, обеспокоенный неуплатой за квартиру, слышит подозрительный трупный запах (с момента убийства прошло неопределенное время) и тем не менее начинает заигрывать с девушкой. В страхе перед возмездием или посягательством Кароль, изловчась, убивает и его – убивает той самой бритвой, оставшейся от Майкла. Вернувшиеся из поездки недели через две Майкл и Элен находят девушку скорчившейся, превратившейся почти в скелет, в разрушенной квартире, среди зловония трупов…
Какую роль в этой мрачной фантазии, придуманной Поланским вместе с его сценаристом Жераром Брашем, сыграло участие Катрин Денев? По свидетельству режиссера, для фильма необходима была «девушка с ангельским лицом, способная зарезать мужчину бритвой». Сама Денев так прокомментировала это заявление: «Перевоплотиться в кого-то исключительного легче, чем играть близкий тебе персонаж, обнажить себя перед публикой, каким ты есть. Мне кажется, моя лучшая роль будет строиться на контрасте с моей личностью».
Эти слова сбылись в дальнейшем. «Отвращение» явилось развернутым эскизом к будущим, самым значительным работам актрисы.
Судя по всему, тогда, в 1965 году, она была увлечена самой возможностью сыграть столь необычную для себя роль и полностью подчинилась режиссерскому влиянию. Впоследствии она вспоминала, что Поланский на съемочной площадке, как никто другой из режиссеров, активен, подвижен, даже утомителен. Во время съемок интересовался и вникал во все – касалось ли это звука, света или грима. С особенным упоением руководил актерами.
«Кстати, он сам актер в первую очередь, – добавляет Денев. – Мне кажется, именно это ему больше всего нравится в нашем деле… Он играет за всех. Если артист должен растянуться на земле, он сначала перед ним это лично продемонстрирует».
Поланский отличался не только контактностью, но и чутьем на актеров. Особенно же – на актрис. В его фильмах впервые прославились или проявились в новом качестве Миа Фэрроу, Фэй Данауэй, Настасья Кински. Год спустя после «Отвращения» в необычной для себя роли снялась у него в фильме «Тупик» Франсуаза Дорлеак. Но открытие звезд никогда не было для него самоцелью или своеобразным спортом, как для Вадима. Поланский претендовал на большее – он стремился доказать миру не только интуицию и профессионализм, но и свою особость, экстравагантность, исключительность. Хотя на Катрин Денев он обратил внимание, посмотрев «Порок и добродетель»: уже Вадим, хоть и дал ей роль пресной добродетели, посеял в молодой актрисе то зерно внутренней истерики, которое проросло в «Отвращении», а пышные всходы дало впоследствии у Бунюэля.
Когда снималось «Отвращение», Поланский не был еще великим и знаменитым. Лишь после «Бала вампиров» и «Ребенка Розмари» определилось его место в кино. Основоположник сатанинской серии, режиссер стал к концу 60-х годов фаворитом прессы и фестивалей, привлек внимание как рафинированных снобов, так и массовой публики, стал любимым героем светских журналов, живописавших быт богемы. Но главная, самая сенсационная известность была еще впереди. Всю изощренность его кинематографических построений (Розмари ни много ни мало беременела от дьявола и становилась мадонной сатанинской секты) превзошла жуткая по своим подробностям трагедия, случившаяся на голливудской вилле с женой Поланского актрисой Шарон Тэйт, бывшей в тот момент на девятом месяце беременности. Она и ее гости, пребывая в наркотическом трансе, стали жертвами неслыханно жестокого «ритуального» убийства, совершенного сектой «сатаны» Мэнсона.
Многие увидели в этом роковом совпадении сюжетов своего рода расплату за смакование экранных ужасов, за разгул интеллектуального демонизма. И в дальнейшем Поланский остался верен своим пристрастиям: в основе почти каждой его картины клинический случай, оккультная тайна, преступление. Верен все тому же жанру, совместившему черты старомодного гиньоля и более современного триллера.