К ее столику подошел бармен и, улыбнувшись ей, ловко поставил бокал на столешницу. Я наблюдал за ними через зеркало, когда в окнах вспыхнула молния, и на какое-то мгновение показалось, свет прошел сквозь брюнетку. Девушка пропала из виду, словно кроме бармена у столика никого больше не было.
Я оглянулся и, прищурившись, вгляделся в ее ровную спину.
— Спасибо, — поблагодарил бармена ее приятный спокойный голос, оттененный мелодичными бархатными нотами того самого акцента.
— Пожалуйста, — бармен двинулся в мою сторону, улыбаясь теперь мне.
Отвернувшись к барной стойке, я бросил взгляд в зеркало и убедился, что в отражении все так же, как на самом деле. Темное помещение бара, несколько столиков, молния сверкает за окнами с двух сторон от входной двери, не просвечивая насквозь ни одного из посетителей.
— У тебя такой вид, будто ты привидение увидел, — вероятно, бармен ждал от меня продолжения разговора. — Может, хватит? — он постучал пальцем по рюмке.
— Сейчас я не в настроении говорить о привидениях, — сморщившись, проговорил я. — Лучше налей мне чего-нибудь другого.
Тот терпеливо посмотрел на меня, опираясь на стойку бара руками и нависая надо мной.
— Кофе, например? Ты же коньяк даже пить не умеешь. Морщишься, после каждой рюмки головой мотаешь… Слушай, — он открыл дверцу холодильника, достал оттуда желтый сверток и положил его в микроволновку, — тебе нужно закусить. Давай так, я тебе гамбургер за счет заведения, а ты расскажешь, что тебя заставило торчать здесь и надираться в стельку.
— Нечего рассказывать. Я уже говорил тебе, что жду здесь друга. А он задерживается, — я достал телефон, часы показывали две минуты десятого. Потом глянул на микроволновку и сглотнул слюну. — А от гамбургера за счет заведения не откажусь. Но потом ты снова нальешь мне выпить.
Я чувствовал, что мне нельзя трезветь. Не затем я сюда пришел. Мне нужно отключиться. Необходимо.
Глухие удары волнами прокатывались по полированной крышке гроба. Зеркальные струйки воды извивались на сгибах черного дубового ящика, скрывавшего от меня любимое лицо, которое я теперь никогда больше не увижу. Мужчины в поношенных одеждах опускали гроб в могилу, сырые стены которой оползали и блестели в косом свете серебристой полоски утреннего неба над горизонтом.
Окна бара засветили фары машины. Возможно, Тим наконец приехал.
Микроволновка звякнула, оповещая о том, что гамбургер готов, а я посмотрел себе через плечо, думая, что это зашел Тим. Бармен хозяйственно взял тарелку с гамбургером полотенцем и поставил передо мной.
— И чашку кофе, пожалуйста. «Самого дорогого», — добавил я со злой иронией обращенной ко всему миру, что больше не существовал для меня. — «Если есть».
Бармен засмеялся и начал готовить кофе.
— Дорогого нет, но на вкус это не повлияет. У меня отличный кофе.
Я откусил гамбургер и почувствовал, насколько сильно проголодался. Через минуту бармен поставил рядом со мной чашку приятно пахнущего дымящегося кофе и покинул барную стойку. Его подозвали парни, обсуждавшие футбольный матч. Скорее всего, чтобы заказать еще несколько литров пива и пачку чипсов.
Проглотил последний кусок и протолкнул его глотком кофе. Есть больше не хотелось и оставалось теперь лишь вернуться к коньяку. Я жестом подозвал к себе бармена. Он подошел почти сразу.
— Так и не появился твой друг?
— Слушай, заканчивай.
— Повторить?
— Да. Коньяк. Тебе ведь хочется заработать денег, верно?
В бар снова проник шум дождя.
— Я всегда не против заработать, просто тебя уже несет. Сколько бы ты ни выпил, лучше не будет. Это заблуждение, что выпивка заглушает негативные эмоции. Она их прячет, но они остаются.
— Все верно, — услышал я за своей спиной знакомый баритон.
Я обернулся. За мной стоял Тим в промокшем пиджаке и смотрел на меня с нескрываемым сожалением.
— Тим!
— Сколько уже выпил? — он сел рядом и мельком посмотрел мне в лицо, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
— Не считал.
— Шесть рюмок, — услужливо сообщил бармен.
— Да, — протянул я, задержав на том гневный взгляд, — пять или шесть.
— Может даже семь, — снова вклинился бармен.
— О-о-о! — воскликнул Тим. — Все, Марк! Пойдем.
— Я не помню седьмой, — поспешил заявить я.
— Ну, все! Допились, — усмехнулся Тим. — Марк, ты не умеешь пить, заканчивай с этим. Я знаю, что Марина была для тебя всем, — он снова посмотрел на меня с горечью. Видя, что я хочу что-то сказать, он поспешил продолжить. — И знаю, что она останется для тебя всем, — видя, что я еще хочу перебить его, он добавил: — Я не призываю тебя перестать оплакивать ее. Это твое право. Она была чудесным человеком. Оплакивай, но не так! — он указал на рюмку. — Она бы не хотела такого горя.