Не знаю, который это был час, но уже стемнело, когда отворилась дверь кабинета и я увидел на пороге высокого человека. Я тотчас же встал.
– Здесь кто-нибудь есть? – спросил он. – Кто вы?
– Я пришел с письмом от лорда Пильрига к лорду-адвокату, – сказал я.
– Давно вы здесь? – спросил он.
– Не решаюсь определить, сколько часов, – отвечал я.
– В первый раз слышу об этом, – продолжал он, пожимая плечами. – Прислуга, верно, забыла о вас. Но вы наконец дождались, я – Престонгрэндж.
С этими словами он вышел в соседнюю комнату. И я по его знаку последовал за ним. Он зажег свечу и сел у письменного стола. Комната была большая, продолговатая, вся уставленная книгами вдоль стен. При слабом пламени свечи ясно выделялась красивая фигура и мужественное лицо адвоката. Однако лицо его было красным, а глаза влажными и блестящими. Он слегка пошатывался, прежде чем сел. Без сомнения, он хорошо поужинал, хотя вполне владел своими мыслями и словами.
– Ну, сэр, садитесь, – сказал он, – и покажите мне письмо Пильрига.
Он небрежно посмотрел начало, поднял глаза и поклонился, когда дошел до моего имени. При последних словах внимание его, однако, удвоилось, и я уверен, что он перечел их дважды. Можете себе представить, как билось мое сердце: ведь теперь Рубикон был перейден и я находился на поле сражения.
– Очень рад познакомиться с вами, мистер Бальфур, – сказал он, окончив чтение. – Позвольте предложить вам стаканчик кларета.
– Осмелюсь заметить, милорд, что вряд ли это будет хорошо для меня, – заметил я. – Как видите из письма, я пришел по довольно важному делу, а я не привык к вину, и оно может дурно повлиять на меня.
– Вам лучше знать, – сказал он. – Но если позволите, я сам не прочь выпить бутылочку.
Он позвонил, и, как по сигналу, явился лакей с вином и стаканами.
– Вы решительно не хотите составить мне компанию? – спросил адвокат. – В таком случае пью за наше знакомство! Чем могу служить вам?
– Мне, может быть, следует начать с того, милорд, что я пришел сюда по вашему собственному настоятельному приглашению, – сказал я.
– У вас есть передо мной некоторое преимущество, – отвечал он, – должен сознаться, что до этого вечера я не слыхал о вас.
– Совершенно верно, милорд. Мое имя вам действительно незнакомо, – сказал я. – А между тем вы уже довольно давно желаете познакомиться со мной и даже заявили об этом публично.
– Мне бы хотелось получить от вас некоторое разъяснение, – возразил он.
– Не послужит ли вам некоторым разъяснением, – сказал я, – то, что если бы я желал шутить – а я вовсе не расположен это делать, – я, кажется, имел бы право требовать от вас двести фунтов.
– В каком это смысле? – спросил он.
– В смысле награды, объявленной за мою поимку, – ответил я.
Он сразу поставил стакан и выпрямился на стуле, на котором сидел развалившись.
– Как мне понимать это? – спросил он.
– «Высокий, здоровый, безбородый юноша, лет восемнадцати, – процитировал я, – с лоулэндским произношением».
– Я узнаю эти слова, – сказал он. – И если вы явились сюда с неуместным намерением позабавиться, то они могут оказаться гибельными для вас.
– У меня совершенно серьезное намерение, – отвечал я, – и вы отлично меня поняли. Я – молодой человек, который разговаривал с Гленуром перед тем, как тот был убит.
– Могу только предположить, видя вас здесь, что вы хотите убедить нас в своей невиновности, – сказал он.
– Вы сделали совершенно правильное заключение, – согласился я. – Я верный подданный короля Георга, иначе не пришел бы сюда, в логово льва.
– Очень этому рад, – заметил он. – Это такое ужасное преступление, мистер Бальфур, что нельзя допустить и мысли о возможности снисхождения. Кровь была пролита варварским образом и людьми, о которых всем известно, что они враждебно настроены против его величества и наших законов. Я придаю этому очень большое значение и настаиваю на том, что преступление направлено лично против его величества.