— Нет, не погулять. Насовсем! — сказала Катруся.
Папа удивился:
— А тебе не жалко?
— Мне жалко, — вздохнула Катруся, — я к ней привыкла. Только мне ведь и её жалко. Там все белочки на воле, им весело всем вместе, а она одна!
Папа и мама переглянулись.
— Я ведь тебе говорила, что она сама до этого додумается,— улыбнулась мама и погладила Катрусю по голове.
— Ну что ж, — сказал папа, — в будущее воскресенье поедем и отвезём!
Так и сделали.
Надо было видеть, как удивилась Попрыгунья, очутившись в лесу. Она выскочила из клетки на зелёную травку, посидела немножко, оглядываясь вокруг, потом сразу — прыг, прыг! — и поскакала к ближайшему дереву. Минута — и она уже была наверху. Вот мелькнул среди зелени её пушистый рыжий хвостик… Вот она перепрыгнула с ветки на ветку, а там уж и совсем исчезла среди листвы.
Катруся, папа, мама и Павлик долго ещё стояли около клетки и глядели вслед Попрыгунье. Может, она ещё вернётся?
— Вон, вон, глядите, — крикнула Катруся, — она уже не одна! С ней другая белочка! Они уже познакомились, правда?
— Ну, теперь уж не вернётся, — сказал папа, — можно взять клетку и идти домой.
— Прощай, Попрыгунья, — закричала Катруся, — живи счастливо! Не забывай меня!
И, хотя белка ничего не ответила и, наверное, уже забыла про неё, Катруся не обиделась. Ведь в лесу было так хорошо, так нежно зеленели молодые листочки, так тепло пригревало весеннее солнышко, что и правда можно было забыть обо всём на свете.
ПОЕЗДКА В ВОЛШЕБНЫЙ ЛЕС
Письмо
Письмо пришло вечером, когда все были дома.
Павлусь строил из кубиков домик. А Катруся ничего не делала. Поэтому, когда послышался звонок, Катруся побежала открывать дверь. Открыла, а это почтальон. Отдал Катрусе письмо и ушёл.
— Ой, смотрите, папа, мама, это же нам письмо: «Катрусе и Павлусю Заречным», — прочитала Катруся на конверте. — От кого же это?
Папа взглянул на конверт и сказал:
— От Майки! Наконец-то! Две недели как уехала на новую работу, и до сих пор ни слуху ни духу!
— Я так волновалась! — сказала мама. — Читай, Катруся, скорее!
Мама волновалась, потому что Майя была её младшая сестра. Отца у них не было, и мама привыкла заботиться о своей младшей сестричке. Теперь Майя стала взрослой, закончила учение и вот — поехала работать. Как она там живёт одна? Как работает?
Катруся быстренько разорвала конверт и начала читать:
— «Дорогие мои племяннички Катруся и Павлусик! — писала Майя. — Вы там сидите в Киеве и даже не представляете себе, что где-то на свете, да ещё и не так-то далеко, есть волшебный лес. В этом лесу есть волшебные озёра, а ещё есть волшебный берег чудного Днепра. И среди этой волшебной красоты живу я. Но я не могу жить спокойно, зная что вы томитесь в душном городе. Катруся и Павлусик! Кричите, визжите, топайте ногами и требуйте от мамы, чтобы она не медленно собиралась и ехала вместе с вами сюда…»
— Дай-ка мне письмо! — крикнула мама сердито. — Не читай дальше! И как это Майке не стыдно давать детям такие советы?!
— Не дам, не дам письмо, буду читать дальше! — смеясь, закричала Катруся и запрыгала вокруг стола.
И Павлусь закричал вслед за ней. Он ещё не разобрал, в чём дело, но такая уж у него была привычка — повторять всё за старшей сестрой.
— «Вы тут будете гулять, купаться в Днепре, поправляться, а я буду работать. Вот посмотрите, как я работаю», — прочитала Катруся дальше и перевернула страничку.
А там все увидели картинку. Картинка была не очень хорошо нарисована — ведь тётя Майя, всем известно, не художница. Но всё-таки можно было понять: какое-то чучело, немного похожее на человека, тащило за собой на поводке целую вереницу рыбок… Так, так, это были, конечно, рыбки, только у каждой было четыре ноги, и они шагали по травке. Вокруг торчали какие-то щёточки или гребёнки. В общем, было ясно, что это ёлочки и дубки. Это тот самый волшебный лес, где живёт Майя, и это она сама ведёт куда-то рыбок. А под картинкой было написано:
«Моя работа в Катрусином представлении».
— Ну вот, — обиделась Катруся, — и чего это Майя надо мной смеётся? Я же тогда была маленькая и глупая!
Почему же Катруся обиделась? А вот почему. Однажды, когда Майя ещё училась в университете, Катруся спросила у неё:
— А кем ты будешь, Майечка? Инженером? Врачом?
— Совсем и не инженером и не врачом, — ответила Майя. — Я буду рыбоводом, вот кем!
— А что значит — рыбовод? Рыбовод. Тот, кто рыбу водит? Куда водит? И как это вообще можно водить рыбу? У неё же нет ног, чтобы ходить!..
Папа рассказал как-то про одного своего знакомого — собаковода. Он учил служебных собак, которые помогают пограничникам ловить диверсантов и шпионов. Так это понятно: собак водят на поводке, и тот, кто водит, называется собаководом. А рыбу разве тоже водят на поводке?
И вот, вместо того чтобы всё как следует объяснить, Майка, услышав такой вопрос, начала хохотать. А потом всем и каждому рассказывала, как Катруся представляет себе работу рыбовода. И все смеялись, и это было очень обидно.
С тех пор прошло два года, и Катруся теперь уже давно понимает, что значит «рыбовод»: рыбу не водят, а разводят. Бывают, например, ещё свекловоды. Так и они тоже никуда не водят свёклу, а разводят её. А то ещё есть садоводы, которые разводят сады. Словом, теперь это всё понятно. Только Майя никак не может забыть Катрусиной ошибки и пользуется всяким случаем, чтобы подшутить над ней. Но сейчас это было совершенно некстати.
— Что ж, Надюша, — сказал папа маме. — Может, и правда поедешь? На дворе август. Можно ещё недели три пожить детьми на свежем воздухе.
— Поедем, поедем, поедем! — заверещали Катруся и Павлусь.
Но мама сказала, что всё это ещё следует хорошенько об думать и обсудить. А пока велела детям идти спать.
Наверно, они с папой потом всё как следует обдумали и обсудили, потому что утром начались сборы. Майе послали телеграмму. Взяли билеты на пароход. Собрали необходимые вещи и еду на дорогу. И вот наконец тронулись в путь.
Необыкновенная дорога
Плыть на пароходе по Днепру, конечно, очень интересно. И про это можно было бы очень многое рассказать. Но Катрусе с Павлусем не повезло. Пароход, на котором они ехали, отплыл из Киева вечером, когда уже стемнело. Не успели оглянуться, как мама положила детей спать и сама легла. Они все очень устали от сборов, от волнения, прощания с папой и суеты на пристани.
Каюта на пароходе, как оказалось, похожа на купе в поезде. Такие же полки — внизу и вверху. Катруся с братцем спали внизу, головами в разные стороны, а мама влезла наверх.
Пароход шёл плавно, совсем не качало. Только слышен был стук машины да тихий плеск волны за окошечком-иллюминатором, как оно тут называется. Так и прошла ночь.
— Вставайте скорей! Подходим к нашей пристани!
Катруся вскочила с постели. Мама будила Павлуся, а он никак не хотел просыпаться. Но надо было спешить, потому что уже гудел громкий гудок — пароход подходил к берегу.
Пассажиры, которым надо было здесь выходить, собрались на палубе. Вот уже и берег, возле берега маленькая пристань, а на пристани стоит Майя и ещё издали что-то кричит и машет рукой.
Было солнечное августовское утро. На высоком берегу над пристанью стояли, как часовые, высокие подсолнечники с яркими жёлтыми головами. За ними, по правой стороне, одна возле другой, белели хаты среди зелёных садочков. А слева от пристани сразу начинался лес.
— А где же ты живёшь? — спросила Катруся Майю.
— Ещё далеко, — сказала Майя, — пять километров. Сейчас поедем.
— На трамвае? — спросил Павлусь.
— Э, нет. Тут ни трамваев, ни троллейбусов не водится, — засмеялась Майя. — А ну-ка, кто отгадает — на чём мы поедем?