- Это я понимаю, - отмахнулась гостья. - Но почему она зовет меня бабой? Разве я настолько стара?
- Что вы! - воскликнула мама. - Просто она зовет бабой Раису Степановну. А раз вы дружите - и вас...
- Вот как? - сухо осведомилась Роза Рюриковна и замолчала.
Инесса Блимм тихонько вытерла кружевным платочком слезинку, так некстати появившуюся в уголке глаза. Вечер был окончательно испорчен.
Катрин не понимала, почему взрослые придают такое значение именам. Она, конечно, бегала за Васькой, когда он обозвал ее бабой с пустым ведром. Но это произошло только потому, что бегать весело. А бегать за мальчишками с криками и ведрами - еще веселее.
Взрослые этого не понимают. Они обижаются на слова и сидят с лимоновыми лицами, вместо того, чтобы побегать и повеселиться.
Хотя, что с них возьмешь? Это же не они виноваты, а время. Мам-зай рассказывала Катеньке, почему бабушка такая сморщенная и ходит медленно и с пришаркиваниями. Это время накидывает на нее невидимые сетки, и они прилипают к коже и придавливают к полу.
В голове Кати возник ужасный образ - баба Ная, вся в рыболовецких сетях. Девочка помотала головой и поудобнее устроилась под подушкой. Там она пряталась от назойливого комара, то и дело пролетавшего рядом. Он нахально жужжал, и Катерину раздражала эта демонстрация силы. Она бы давно включила свет и устроила бы комару бой со свернутой газетой и тапочкой. Но она обещала родителям, что будет спать и хорошо выспится, чтобы "не тереть глаза в зоопарке".
Девочка тут же представила, как приходит в зоопарк и трет глаза обезьянам, слонам, бегемотам. А потом берет стремянку и трет глаза жирафу. Родители еще не спали. Из-под двери пробивался слабый свет. Значит, они сидят на кухне, попивают чаек и папа курит. Курить - это значит общаться с табаком. Родители тщательно скрывают от девочки суть этого процесса, но разве можно что-то скрыть от хитроумного инспектора Катерины Холмс? Ничего интересного в курении нет. Кроме колечек, которые выплывают из папиного рта.
Девочка еще немного поворочалась. Комар утих. Видимо, хитрая тактика сработала.
Вытащив голову из-под подушки на свежий комнатный воздух, Катя в последний раз посмотрела на звезды, неясно мерцающие на потолке, и решительно зажмурила глаза.
Почти тут же она оказалась на борту огромного корабля. Вокруг бушевало сиренево-серое море.
Корабль то поднимался, то опускался и при этом потрескивал, как игрушечный пистолет. В руках Катрин был огромный штурвал, который она с легкостью удерживала. На правом глазу черная повязка, а где-то в небе верещал попугай.
- Йо-хо- хо! - хрипло рассмеялась юная пиратка и выпустила изо рта целую толпу колечек. Впереди маячил остров.
Катрин начала вертеть штурвал, раздавая приказы своей невидимой команде. Слова команде были не нужны, они все понимали с полувзгляда. Но капитан сделала себе пометку: длинным скучным днем узнать, как называются все эти непонятные палки и веревки. И вот остров уже совсем близко. На берегу подпрыгивают темнокожие мальчишки и девчонки в соломенных юбках...
- Дай-ка я порулю, милая Катхен, - раздался голос откуда-то сверху, и морщинистые руки перехватили штурвал.
Баба Розарю отпихнула девочку в сторону. Упав прямиком на попугая, Катя сперва даже испугалась. Она сидела на слабо трепыхающейся птице и со странным чувством смотрела на старушку, уверенными движениями разворачивающую корабль обратно в море.
А потом она очнулась и кинулась на обидчицу.
- Это мой сон! Я здесь капитан и решаю куда плыть! - завопила девочка.
- Я, я, - с презрительной улыбкой отмахнулась захватчица. - Тебе пора перестать думать только о себе. Это некрасиво и не пристало юным леди.
- А ко всяким бабам пристало врываться в чужие сны? - захлебнулась словами Катя.
- Что? Дерзкая девчонка! - Розарю нахмурилась, бросила штурвал и направилась к Катхен.
4. Немного о взрослых
Но тут девочка проснулась. Из-под двери по-прежнему, как непокорные волосы Рапунцель, выбивался свет. Родители еще не спали. Катя вздохнула, прихлопнула комара, как раз устроившегося у нее на руке, и заснула. Что ей снилось на этот раз? Какая-то приятность.
Она улыбается во сне. И без всяких вторжений.
- Ну, и зачем нам эти старушенции? - расстроенно спросил Никита, по совместительству Катин папа. Он тихонько дрыгал ногой в такт неслышной музыке и помешивал остывший чай. - Я хотел побыть с тобой и с Катькой.