— Поняла, — сказала Лида. — А сколько надо слов на шестьдесят три копейки?
— Ну, если на рубль пятнадцать — тридцать пять слов, то на шестьдесят три копейки сколько? Сосчитай-ка сама, вас же в школе учат!
Лида отошла в уголок и задумалась, глядя на люстру и морща лоб.
Адрес — целых восемь слов, — конечно, трогать нельзя. А то ещё телеграмму не туда доставят. Значит, на весь разговор Лиде остаётся всего-навсего десять слов… Надо выбрать самые хорошие.
Лида уселась за стол и принялась за работу. Её рука с пером бродила по телеграмме, вычёркивая то одно, то другое слово. Сперва она выкинула «и», «с», «я», «из». Телеграмма сразу стала короче на четыре слова. Можно вычеркнуть «очень», хотя она на самом деле очень виновата. Потом она сообразила: если «Алексей Иванович» есть в адресе, он же поймёт, что это написано ему. И вычеркнула ещё эти слова. Но оставалось целых десять слов лишних!
Перо её долго переходило с «дорогой» на «уважаемый» и обратно. Наконец она зачеркнула «уважаемый». Потом довольно быстро полетели слова «вечером», «извините» и «нас».
С тяжёлым вздохом она выбросила хорошее слово «пожалуйста» и не такое хорошее — «школы».
И тут сообразила, что знаменитого писателя в его собственной квартире почтальон найдёт и без имени-отчества. И с лёгким сердцем вычеркнула из адреса «Алексей Иванович».
Оставалось два слова лишних, но Лида уже больше ничего не могла выбросить. Она переписала телеграмму на чистый бланк и понесла как есть.
— Извините, — жалобно сказала она телеграфистке. — У меня никак не сокращается на шестьдесят три копейки…
Телеграфистка читала телеграмму, и брови у неё поднимались всё выше и выше.
— Слушай, а что это за дракон?
Лида быстро рассказала свою горестную историю. Телеграфистка очень ей посочувствовала, но сказала:
— Всё равно, два слова надо сократить.
— Я знаю, — печально сказала Лида. — Но какие?
— Может быть, «не горюйте»?
— Ой, что вы! Самые главные слова!
— Тогда «не хулиганка», — сказала телеграфистка и вычеркнула. — Разве ты хулиганка? Ну вот. С тебя шестьдесят четыре копейки.
Лида сунула деньги в окошко.
— А у меня только шестьдесят три, — растерянно сказала она.
— Ничего, — сказала телеграфистка. — Такая история стоит дороже. — И она протянула Лиде квитанцию.
— Большое спасибо! — сказала Лида и положила телеграфистке в окно свои цветы.
А к писателю Мамонтову пошла такая телеграмма:
МИНЕРАЛЬНАЯ СОРОК КВАРТИРА ДВЕНАДЦАТЬ
МАМОНТОВУ ПРОСТИТЕ ДОРОГОЙ ВАША ТЕТЯ
ДРАКОНА ДОСТАЛИ ГРЕБЕШКОМ НЕ ГОРЮЙТЕ
ПРИНЕСЕМ ШЕРШИЛИНА 27
В этот момент в дверях почтамта появился хмурый Миша Коробкин. Он оглядел зал и, не заметив Шершилину, отправился искать её по всем очередям. Не видя Лиды, он всё больше раздражался.
Лида сама увидела его, когда бежала к выходу, размахивая квитанцией.
— Мишенька, он приходил! Только почему-то принёс птичку, а не тритона. Я говорю: птичку ни в коем случае! А он: будет сделано, привезу через два часа. Я велела, чтобы обязательно с гребешком. А тебе папа дал три рубля?
— Почему три? — холодно спросил Миша.
— Так он же сказал три.
— Так семьдесят три копейки у нас уже есть. Значит, сколько надо было достать?
— Два рубля двадцать семь… — прошептала Лида, похолодев.
— Столько я и достал. Давай остальные.
Но вместо денег Лида дрожащей рукой протянула ему квитанцию. Сперва Миша не понял, в чём дело. Но когда понял… Лидино счастье, что кругом были люди.
— Зачем, ну зачем я с тобой, бестолочью, связался! Почему ты сама не свалилась с балкона! Что ты лезешь, куда тебя не просят, со своими куриными мозгами! Да ты понимаешь, что наделала? Меня же теперь выгонят из отряда! Меня же больше никуда не выберут! — зло шипел Миша, готовый разорвать эту Шершилину на кусочки. Переведя дыхание, он железным голосом приказал: — Иди и доставай деньги где хочешь! Но чтоб через два часа была у подворотни с деньгами!
10. НА ДНЕ ВЕДРА
Лида помчалась домой. Случалось, что мама иногда кончала смену рано. Но когда не везёт — то уж не везёт. Дома не было ни мамы, ни соседки Ольги Павловны, у которой всегда можно было попросить. Не было даже брата Женьки — он всё ещё носился где-то на самокате.
Подумав, Лида побежала к маминой сестре, тёте Марусе.