Но толстый мальчик неожиданно оказался очень проворным. Он бросился бежать вокруг бочки и очереди. Близнецы за ним. Когда они сделали два круга, мальчик юркнул в очередь и пристроился впереди Лиды. Мальчишки хотели было его вытащить, но тут люди стали на них ворчать, и они отступили.
Но Лида вовсе не собиралась уступать толстому мальчику свою очередь.
— Я впереди! — строго сказала она ему.
— Не знаю, не знаю, — нахально сказал мальчик, — я тебя впереди не видел.
— Не ври! Прекрасно видел, что я тут стою с ведром!
— Тили-бом, тили-бом, стоит курица с ведром! — захохотал бессовестный толстяк.
Лида хотела ему как следует ответить, но в это время они оказались у бочки. Она просто отпихнула мальчишку и протянула ведро продавщице.
— Пожалуйста, четыре литра, — солидно сказала она. — Вот в это ведро.
И стала внимательно следить, как продавщица, похожая на куклу-матрешку, опрокидывает в ведро кружку за кружкой.
— Четыре, — сказала продавщица и протянула руку.
Лида не шевелилась. Полтинник лежал на дне ведра.
— Ну, что же ты? Где деньги?
— Деньги там… — прошептала Лида и показала на ведро.
Через минуту уже вся очередь знала, в чём дело, и хохотала. Смеялась и продавщица-матрёшка, но Лиду всё-таки не отпускала, пока не заплатит.
Кто-то предложил заплатить за Лиду, но она отказалась. Она не могла брать деньги у незнакомых людей: мама ей настрого это запретила.
А обеденный перерыв кончался. А рабочие ждали квасу. А она стояла тут, как привязанная, и выхода не было.
Вдруг толстый мальчик, который умирал со смеху, сказал:
— Хочешь, достану, хоть ты и вредная?
— А как?
— Моё дело.
— Только не смей лазать руками!
— Обойдёмся без рук. Сколько литров?
— Четыре, — прошептала Лида.
— Ха! Это мне на один зуб!
Он схватил ведро и начал пить, отдуваясь, как лошадь.
Боря и Лёва смотрели на него с завистью и спорили: выпьет — не выпьет.
Толстый мальчик пил и пил. Но вдруг глаза у него выпучились, он тяжело задышал, поставил ведро на землю и пошёл, покачиваясь.
— Ага! Я говорил: не выпьет! — закричал Боря. — Я выиграл!
Братья схватили ведро и стали пить, передавая друг другу, пока ведро не стало сухим, а они — мокрыми. Тогда они отдали Лиде ведро с полтинником.
— Скажи спасибо! — прохрипел Лёва. Они поплелись к дереву и тихо сели на землю.
— Спасибо… — неуверенно сказала Лида. Подошла к продавщице и протянула ей полтинник.
— Поскорее, пожалуйста, налейте, — попросила Лида. — А то у нас, знаете, обеденный перерыв кончается.
— Ещё четыре литра? А деньги?
Лида стояла, как столб. В руке у неё висело пустое ведро.
11. КЕПКУ ХОЧЕШЬ?
Само собой, Миша Коробкин не сидел два часа у подворотни, ожидая, пока явится этот тритонщик. С первого взгляда тот ему не понравился. Не было к нему у Миши никакого доверия. А о Шершилиной и думать было противно. Конечно, никто из них ничего не достанет. С детства Миша никому не доверял и привык надеяться только на себя. Это началось ещё с того случая, когда отец не велел трёхлетнему Мише открывать одну коробку, потому что, сказал он, там сидит злая оса. Но как только отец вышел, Миша открыл коробку и съел все конфеты, которые там оказались вместо осы.
Миша перебрал в уме все возможности раздобыть тритона самому. Потом встал и начал действовать — решительно и толково.
Сначала обежал все зоомагазины. Тритонов не было нигде. После этого он пошёл в зоологический сад, ловко прошмыгнув без билета.
В отделе земноводных были и крокодилы, и тритоны. Но Миша мог только смотреть на них через стеклянную стенку.
Он направился к заведующему отделом земноводных. Но как ни клялся в своей любви к пресмыкающимся, как ни выпрашивал хоть самого маленького тритончика — заведующий не дал. Кстати, сказал он, такому любителю надо бы знать, что тритон вовсе не пресмыкающееся. Так что моё почтение.
И Коробкин, кляня Шершилину, вернулся к подворотне.
Уже было сорок минут первого, а Шершилина всё не шла, и денег на тритона не было.
Миша изнывал у подворотни и шипел сквозь зубы:
— Растяпа несчастная! Корова безрукая! Черепаха лохматая!
Стрелка часов прыгнула на пятьдесят третью минуту.
И тут, словно джин из бутылки, возник тритонщик.
— Видал точность? — завопил он.
Миша смутился, но не показал виду.
— Точность твою мы видели, — сказал он как можно небрежнее. — Мы твоего тритона не видали.
— Во! — сказал мальчишка и поднял большой палец.