Лёва прикинул в уме:
— Будешь считать три раза до десяти, поняла? Чур не подсматривать, а то ничего не выйдет. Ну, раз, два, три!
Дети разлетелись, как воробьи.
Алиса, не выпуская поводка, прижалась лбом к дереву, закрыла глаза и начала считать.
Лёва свистнул и махнул рукой Боре.
Боря тотчас нагнулся, снял с носка Сергея Васильевича галошу и помчался к Лёве.
Алиса сосчитала до десяти и спросила:
— Пора?
— Не пора! — на бегу ответил Боря.
Лёва в это время, присев на корточки, быстро отстёгивал ошейник. А Шарик, тот самый Шарик, который всегда лаял, когда не надо, теперь весело вилял хвостиком.
Алиса ещё раз сосчитала до десяти.
— Пора? — спросила Алиса.
— Не пора! — крикнул Лёва, удирая с Шариком под мышкой.
А Боря быстро застёгивал ошейник на галоше Сергея Васильевича.
Алиса сосчитала до десяти в третий раз.
— Теперь пора? — спросила она. Никто ей не ответил. Тогда она сама себе сказала «пора» и открыла глаза.
— Шарик, нам пора!
Алиса оглянулась.
…Когда Лида примчалась на отчаянный вопль Алисы, она увидела галошу в ошейнике и Алису, которая сидела на земле и с ужасом смотрела на эту галошу.
15. СТРАДАЛЕЦ УЕЗЖАЕТ
Как вы, верно, помните, Женьке удалось ловко спастись от буйных близнецов. Но теперь у него в доме сорок по Минеральной улице появились враги, которые мешали добраться до тайны. Дежурить у подъезда стало опасно. Другой на месте Женьки наверняка бросил бы эту затею и занялся каким-нибудь спокойным и безопасным делом, но не Женька.
Соображая, как ему действовать дальше, Женька кружил по ближним улицам. У него в кармане гремели медяки, которые ему вчера дала соседка Ольга Павловна, за то, что он целый день не играл на барабане.
Прежде всего он решил подкрепить свои силы газированной водой с сиропом и съездил к автомату. А потом прямо покатил к дому Сергея Васильевича. На этот раз он благоразумно занял пост не у подъезда, а в воротах дома напротив, откуда было всё прекрасно видно. И стал ждать.
Но первое, что он увидел, был не старик, а опять всё те же вредные мальчишки! Они бежали к дому и воровато оглядывались. Один держал в руках лохматую собачонку.
Женька злорадно хмыкнул. Теперь он им покажет! Теперь он их не боится: у одного обе руки заняты собакой, а с другим-то он справится!
С ужасным воплем Женька вылетел из ворот и кинулся на врагов.
Боря и Лёва бросились наутёк. Женька погнался за ними. Они промчались мимо той самой мамы с коляской, на которую все уже налетали. Но она не успела ахнуть, как они были далеко.
Близнецы свернули в какой-то двор. Женька за ними. Но дворов оказалось много, ворот много, и враги словно провалились сквозь землю. Покрутившись во дворах, Женька вернулся на прежний свой пост — к воротам. Но он не заметил, что враги всё время крались за ним, бесшумно разматывая свои консервные лассо.
Между тем Сергей Васильевич, проиграв партию, печально возвращался домой.
И как раз в тот момент, когда Женька увидел Сергея Васильевича и рванулся к нему через дорогу, Боря швырнул лассо. Женька с грохотом рухнул на землю, а мальчишки с победными криками пронеслись мимо него и скрылись в подъезде вместе с собакой.
Лёжа на земле, Женька увидел уходящие от него разноцветные ноги Сергея Васильевича: одна в белой туфле, другая — в чёрной галоше.
Пока он выпутывался из банок и верёвок, старик снова исчез в подъезде. Не везёт так не везёт!..
Итак, Сергей Васильевич вернулся домой.
— Понимаешь, Тася, — начал он. — Он пошёл пешкой от короля. И если бы я…
Тут он увидел, что жена сурово смотрит на его ноги. Он тоже посмотрел на свои ноги, но не заметил ничего особенного и продолжал:
— …пошёл конём…
— Где вторая галоша?
Сергей Васильевич смущённо рассматривал свои разноцветные ноги.
— Ну, что ж, — сказала Таисия Петровна. — Одна крышка и одна галоша в день в конце концов не так много.
И пока Сергей Васильевич снимал плащ и свою единственную галошу, Таисия Петровна уже забыла о другой. Она стала рассказывать мужу, какая прелесть это существо из бидона.
Они пошли в комнату.
На столике стояла большая старинная супница, расписанная розами. Обычно она красовалась в стеклянной горке и вынималась только в дни рождения, когда к старикам съезжались внуки. На дне супницы в воде плавали какие-то растения, а посредине скалой стояло пресс-папье из горного хрусталя, всегда украшавшее письменный стол Сергея Васильевича. На пресс-папье, растопырив гребень, сидело существо, таинственно явившееся из молока, и пристально глядело на Сергея Васильевича.