Но вот сквозь ровное гудение слышен щелчок: – и что-то двинулось на крыльях – разом повернулась часть его плоскости, образовав сложную конфигурацию. На 90 градусов повернулись и винты на крыльях.
И тут же самолет двинулся в сторону – словно гигантская металлическая птица, увенчанными белыми пропеллерами, едва заметно мерцающими в свете дня…
Но полет оказался недолог. Чудо-машина долетела до лесной прогалины, похожей на заросшую по краям пожарную просеку. И зависла на дней, сбавив обороты. Гудение изменилось – его тон стал чуть ниже. Самолет опустился немного вниз – до середины лесного яруса.
Теперь всё ясно. Этот самолет неуязвим. У него уже есть горизонтальная тяга. В отличие от самолета, внезапно сбросившего скорость, винтокрыл не упадёт. Винты, помогавшие лететь вперед, при внештатной ситуации (может автоматически?) поворачиваются до горизонтального положения, чтобы возникла вертикальная тяга…
А кроме того у винтокрыла может наблюдаться эффект экраноплана. Предположение правдоподобно, поскольку пилот резко снизился и почти «плывет» над лесной прогалиной…
Трудно сказать, за счет чего именно он держится – за счет тяги работающих горизонтальных винтов или благодаря возникшей в метре-двух над землей – воздушной подушки.
Как видно, такие маневры входят в план испытания винтокрыла.
Густой лес, неровная поверхность – холмистый рельеф. Опасно. Но не очень. Если пилот винтокрыла увидит неожиданное препятствие, ему не надо резко набирать высоту. Он просто замрёт на месте. Зависнув от вертикальной тяги, возникшей от повернувшихся параллельно земле винтов. К тому же, на небольшой высоте можно двигаться и в вертолетном режиме.
Почти полная неуязвимость… Сказка? Нет.
Но сказкой назовут те времена, когда машины с вертикальным, но экономичным взлётом внедрят «в серию». Самолеты вертикального взлета пока в резерве человечества. Когда этот резерв выйдет наружу, тогда на новый уровень перейдет проблема безопасности полетов, труднодоступности отдалённых мест, даже санитарная авиация, в конце концов!
11. Конструкторы нового мира
Для факелов огонь у эллинов возьмем,
Палитру наших дней их красками усилим,
И мысли новые в их строфах выльем.
Андре Шенье. Творчество. (Пер. Б. Брика)
Уже осенью Толя заехал в старый микрорайон города.
Он поднялся от трамвайной остановки проулком вверх, увидел знакомую лестницу на холме – те места он знал еще с детства… А вот и купеческий особняк, выстроенный еще в XIX веке… Но теперь, отделанный евроремонтом, он приобрёл изнутри совсем другой вид.
Через город, под синим небом, тянулись линии фуникулеров. От лесистого хребта, у подножия которого находился особняк, отходили канаты этого нового средства передвижения в холмистом городе. Толя знал, что дальше в городе, с крутого берега реки до Заудинского района тоже проложена линия, по ней снуют красные вагончики, подвешенные на тонких тросах к тросам.
Значит, светлое будущее всё-таки наступило…
Тем же вечером он разговорился с девушкой, столь много сделавшей для его новой жизни.
Илона строго отчитывала Толю (до этого он думал, что ей не присуща излишняя строгость):
– Ты здесь нужнее! Мы столько сил потратили на тебя!
– Нет, я должен вернуться!
– Ты здесь нужнее! Мы еще столько должны проектов реанимировать!
– Да, я знаю. Но ведь здесь уже много чего.
Илона порывисто на него взглянула и с отчаянием вскричала:
– Ты не понял. Не техники мы от тебя требуем. Ты же можешь работать в управлении, в организации проектов. У тебя талант в этом!
– Да. Есть у меня такая склонность. Тем более инженер в обычном смысле слова – из меня не очень вышел бы толковый, буде я доучись в политехе. Дело расчетов – не мое. Хотя я способен понимать кое-что. И главное: осуществлять общий контроль.
– Да, именно поэтому мы тебя сюда позвали. Ведь человек, слишком хорошо разбирающийся в расчетах – это глубокий специалист – редко среди них попадаются такие как ты: люди с широким взглядом на вещи, способные управлять, формировать новые задачи и мостить лучшую дорогу к целям.
– Все это так, Илона. Но не забывай: наш мир жесток. И нет в нем надежды на возвращение на широкую дорогу, на магистраль истинной истории. Почти нет надежд. Но я оставил близких, мою семью. В том мире вершилась моя жизнь, и там все свои…
– Мы тоже свои, – возразила было Илона.
И Толя, подбодренный ее сникшим видом, заявил:
– И выбор, как я понимаю, за мной. Ты это знаешь. Отпусти меня!