Толя подошёл к окну. Белый день стал серым из-за туч. Словно полосы легкого беспокойства зависли над старым городом. Взглянув на окружающую природу, он словно вспомнил что-то.
Все его мысли были заняты рассказом Толи.
– Дело в том, что Виктору удалось увидеть своими глазами, как происходит зарядка механизма куклы. Бесчувственную Катарину он стал называть уже по-славянски Катей. Рудек отнёс девушку в аппаратную. Тело Кати было подключено к конденсаторам. Оказалось, что секретная установка, способная совершить невероятное, находилась здесь, в подвале. И резервуары, способные напитать энергией её обездвиженное тело, скрывались под главной площадью столицы Славарии.
Итак, приступаем вновь к чтению, – сказал Толя, и мир вокруг сразу погрузился в другой:
«Эти дубовые шкафы, с потемневшими от времени корешками, впитавшими многовековую мудрость Страны Университетов, создавали невольное впечатление, что среди них должно вот-вот появиться женское создание, на которой гармонирующая с этим окружением классическая форма горничной: в строгом тёмном платье с белым кружевным воротничком и передником, тёмными волосами, аккуратно прибранными в причёску…
Но сейчас я видел перед собой на тяжелом черном столе, стоящим у шкафов, лишь маленький волчок. Это был символ власти, забытый прежним хозяином. Я его завёл и белесый кружок, напомнивший вращающиеся пропеллером крылья какого-то насекомого, вертелся, истаивая в полупрозрачной дымке…».
Толя подошел к окну. Рама, крашенная синеватой краской и весь полумрак быстро проходящего вечера напомнили ему далекие годы детства – восьмидесятые…
– Постой, – сказал ему Коля, – не кажется ли тебе, что ты упустил что-то?
– Я немного забежал вперёд. Суть в том, что Виктор потом оказался в кабинете бургомистра, где и заметил этот волчок…
4. «А Дворец хороший?»
«На главной площади стоял дворец. Говорят, в нем жил король в эпоху абсолютизма, когда в моде были расшитые камзолы, белые кружева, всевозможные банты и напудренные парики.
Дворец походил на многие старинные здания, стоящие в городах и поныне. Здесь, по краю площади протянулось бело-синее здание с украшенными лепниной окнами, декоративными кувшинами на крыше…
На фонарях, стоящих длинными постовыми по всему периметру придворцового сквера и шеренгами вдоль прогулочных дорожек, раскачивались фигуры людей.
По тому, как ветер легко раскачивал их из стороны в сторону, легко было определить, что это тряпичные куклы. На них, кто-то, не пожалев, надел настоящие пальто, темные полы которых печально развевались на ветру…
Прошёл слух, что Директор Города магистров вешать не будет…
Магистрат в полном составе еще заседал в Ратуше. Над этим старым зданием в стиле ранней Готики возвышалась немного приземистая башня с неожиданно длинным шпилем. Камни фундамента башни были заложены почти две тысячи лет назад легендарными строителями из Вечного города.
А рядом возвышалась единственная уцелевшая опора римского Акведука, разобранного на постройку Дворца всего двести-триста лет назад. Вот с этой горделивой старокаменной арки и сбросили флаг, навевая неприятные воспоминания о Мятеже 18-го года, когда после разгрома миниатюрной Славарской Советской республики (созданной по примеру словаков, мадьяр, баварцев и гамбургцев) провозгласили Демократическую Республику Славарии – уменьшенную «копию» Веймарской Республики. Но на два дня тогда Город захватили военные, несогласные со слабым, по их мнению, коалиционным правительством. Их отогнали бывшие имперские войска, возвращавшиеся с Восточного фронта после перемирия, окончившего Большую Войну.
Тогда выстрелом из дальнобойного орудия, установленного в пригороде, артиллеристы подходивших войск сбили высокий шпиль с Ратуши – говорят самой длинной на Западе после шпиля Кёльнского Собора. Такая явно случайная меткость дорого обошлась казне города. Поэтому вместо шпиля установили недорогую металлическую крышу. А рядом построили еще одну новую башню. Более высокая, чем старая обесшпиленная соседка, она стала новой надеждой для Города.
Республика была восстановлена, но доверие к Магистрату было подорвано еще больше. Никто не собирался уже тогда защищать ее, кроме превосходящих любые внутренние силы армейских частей, пусть и разбитых победителями в Большой Бойне. А сейчас, когда подросло послевоенное поколение, выросшее в «демократической» системе, разные слои населения недолюбливали общество с якобы «равными возможностями».