— Фу!…
Эллес же сдержала свои ощущения и выглядела по-прежнему невозмутимой. В помещении царил полумрак, грязь и беспорядок. Повсюду стопы шкур на самой разной стадии обработки. От только что прибывшего "сырья" до уже почти готовых кож. Работников было с полдюжины. Пара женщин, остальные — мужчины неопределенного возраста. Женщины занимались предварительной очисткой, а мужики непосредственно дублением — мяли кожи, втирая в них всякую гадость.
Давно обалдевшие от вони и каторжного труда работники безразлично глянули на хозяина и продолжили процесс. Этул провел "новеньких" к деревянным козлам, где со шкур счищались шерсть и мездра. Вручил им по затупленному ножу.
— Вот ваша работа. Срезайте шерсть. Вечером я зайду, посмотрю. Если останусь доволен — приму вас на работу.
— Хорошо.
Хозяин кинул на девушек хищный взгляд. — Ох и хороши же! Особенно черноволосая. Боги свидетели, они достойны более интересной "работы", чем эта…
Он прошелся по мастерской, пощупал и даже понюхал кожи. Одобрительно кивнул и вышел, направившись к своему дому. Который находился недалеко, метрах в ста от мастерской.
Катя проводила его безнадежным взглядом.
— Кошмар какой! Меня стошнит сейчас.
— Не стошнит. В твоем организме это не предусмотрено.
— И на том спасибо!
Девушки синхронно вздохнули, взяли ножи и принялись за работу…
Наступил вечер. На улице стало темнеть и вскоре света, проникающего через окна, стало недостаточно для работы. Работники один за другим прекращали свою деятельность, устало присаживались спиной к стенам и ждали.
Вскоре появился хозяин. Он внимательно изучил сделанную работу и расплатился. Мужчинам по четыре медные монеты, женщинам по две.
Эллес и Катя получили по одной — за неполный рабочий день. Они вышли наружу. В планах было — проследить, куда пойдет "мироед", зайти вслед за ним в дом и… дальше по ситуации. У бараков крутились два стражника, нанятые кожевниками для охраны имущества. Так что прямо сейчас "трясти" этруска было опасно. Но тот сам не захотел расставаться.
Этул вдруг ласково улыбнулся.
— Вы слишком хороши для такой работы. Идемте ко мне в дом и я смогу предложить вам что-то более интересное, чем этот жалкий медяк.
Девушки понимающе переглянулись. Этруск сам толкал себя в яму.
— Хорошо, мы согласны.
— Вот и славно. Только вам придется сначала помыться. Уж очень от вас пахнет…
По дороге предвкушающий массу удовольствий этруск поведал, что уже год как овдовел. Его жена, Вольсима скончалась от лихорадки, оставив ему двух дочерей. Которые уже вышли замуж и покинули отчий кров. Так что он сильно скучает и готов неплохо платить за общение с такими красавицами. В пределах разумного конечно…
Вскоре показался ряд домов и Этул повел девушек вдоль улицы. На которой было немало людей. Чем занимались — непонятно. Кто во что горазд. Бродили, болтали, спорили… В основном мужчины, но и женщин тоже было немало. Наконец кожевенник остановился перед входом в довольно крупное строение, с оградой из деревянных кольев.
— Сюда…
Оказавшись во дворике, этруск послал слугу в кладовку-сарай, спрятать купленное оружие. И повел девушек в дом.
Войдя, они оказались в довольно просторной комнате. Она была обставлена нехитрой мебелью — какие-то сиденья, что-то вроде деревянного топчана у стены. Стойка с полками, на которых выставлена керамическая посуда. И еще куча вещей непонятного предназначения. Из помещения вел проход в другую комнату.
Хозяин хлопнул в ладоши. — Айона!
В проходе возникла пожилая морщинистая женщина, судя по всему — служанка.
— Подавай ужин, я голоден. Потом помоешь этих девушек.
Та молча удалилась. Этул довольно кивнул и обратился к своим гостьям.
— Сколько вы хотите?
Катя с ходу выпалила: — Одиннадцать статеров.
— Что???… У этруска челюсть отвисла от возмущения. — Ты наверно шутишь или боги ослепили твой разум. По одной монете каждой из вас. И даже это — неслыханная цена.
Эллес не интересовалась ценой. Сейчас главное узнать — где торгаш прячет свою казну.
— Она пошутила. По одной монете нам хватит. Неси деньги.
Тот снова выпучил глаза.
— Плата будет потом. Разве вы не знаете правила?
— У нас в Фалернах платят сначала.
— Здесь Тархна, а не Фалерны. И вы будете делать как я скажу.
Эллес нехорошо прищурилась.
— Ну что же… тогда так.
Закинула руку ему за плечо и сдавила пальцами шею. Лицо Этула исказилось гримасой боли, глаза выпучились, он глухо застонал. Эллес, будучи повыше, приподняла мужчину одной рукой, приблизила лицо и глядя прямо в глаза, медленно процедила.