— У меня нет подарка, давай вместе купим что-нибудь.
— Ее нельзя купить, она не тот человек — моя Люба. Пошли, не нервничай.
Она открыла дверь. Я обомлела. Маленькая, очень тоненькая, в скромном синем платьице, болтающемся на худенькой фигурке. Заплетенная очень аккуратно коса, бледное личико и огромные черные серьезные глаза. Она улыбнулась мне, поцеловала отца в щеку и собралась уходить в свою комнату, сообщив, что ужин она приготовила. «Кто приготовил? Вот эта маленькая девочка? — подумалось мне. — Да в ее возрасте мне такое и в голову прийти не могло».
— Нет, Люба, ты будешь ужинать с нами. Я торт купил, как ты любишь, — раздавался голос моего мужчины. — Я тебе скажу по секрету, что Катя тоже очень любит торт. Давай мы тебе поможем на стол накрыть. Сегодня ужинаем в гостиной.
Она была проворной. И очень доброй. Она застенчиво поглядывала на меня и искренне улыбалась. Напряжение как рукой сняло. Мы мило болтали. Но даже в простой болтовне, как бы ни о чем, она блистала интеллектом. Мы пили чай из шикарного сервиза, ели торт. Затем Александру Валерьевичу позвонили. Разговор затянулся. Люба вызвалась показать мне квартиру. Такого я не представляла. Я была поражена еще гостиной, скорее напоминающей по размеру актовый зал в школе. Рояль потерялся в ней. Остальные комнаты тоже впечатляли. Люба завела в свою. Она была никакой. Просто кровать, просто письменный стол, просто фортепьяно «Ростов-Дон». Вход в ванную комнату, совмещенную с туалетом. На окне желтые выцветшие шторы.
— Люба, тебе нравится твоя комната? — спросила я.
— Не знаю, я никогда не думала, — очень честно ответила она. — Тут так всегда было.
— Ты не хотела бы все изменить?
— Чтобы было, как в сказке? — с застенчивой улыбкой спросила она.
Я невольно рассмеялась.
— А что твой папа говорит об этом?
— Ничего. Мы никогда не говорили с ним о моей комнате. Я покажу вам его кабинет, его спальню и библиотеку. Там все иначе. Там красиво. У папы хороший вкус, вы не думайте, — она кинулась на защиту своего любимого отца.
Мне стало не по себе, а девочка взяла меня за руку и повела в кабинет Корецкого. Вот тут я испытала шок. И вовсе не от претенциозной шикарной дубовой мебели, множества медицинской литературы на разных языках, огромного письменного стола заваленного бумагами, на котором рождалось то, что потом становилось достоянием и гордостью страны. Меня потрясло и больно укололо другое. Между двумя окнами с тяжелыми бархатными шторами висел портрет женщины в золоченой раме. Сказать, что она поражала своим величием и красотой, это просто промолчать. Черноволосая, черноглазая высокомерная богиня. Глядя на нее, у меня защемило сердце. Куда мне до нее. Как я могу претендовать на этого мужчину после нее. Что он может найти во мне? Я никакая по сравнению с ней. Видимо, мои мысли легко читались по моему лицу, потому что Люба сжала мою руку и произнесла:
— Вы не думайте чего, это Тамара. Она умерла. Ее нет, а портрет — это все, что от нее осталось.
Я смотрела в черные глаза ребенка, так похожие и не похожие на глаза женщины с портрета, и понимала, что от Тамары остался не только портрет и воспоминания, но еще и эта очаровательная девочка, только характер у нее явно совсем другой. Я внутренне собралась.
— Это твоя мать?
— У меня нет матери, есть только отец. Я не хочу говорить о ней. Я вообще ненавижу женщин, особенно двух Тамару и Анну Каренину. Пойдемте, папа уже наверное заждался.
Я постаралась сменить тему. Очень хотелось сделать ей что-то приятное.
— Люба, а может, попробуем изменить твою комнату, чтобы было видно, кто в ней живет, твой характер, твои желания, твои мечты.
— Сделаем голубой потолок, как небо?
— Почему голубой? — пришло время удивиться мне.
— Как его глаза. У него были такие глаза… — она мечтательно посмотрела на меня.
— У твоего друга?
— Нет, он не успел стать другом. Я даже не знаю, как его зовут. Но, поверьте, я никогда не видела мальчика красивее. И он выбрал меня! Представляете, меня, такую худую и невзрачную. Он пригласил меня танцевать.
— Вы танцевали?
— Нет. Папе надо было на работу, и мы ушли. Но я верю, что мы еще будем с ним танцевать. Ведь я узнаю его, сколько бы лет ни прошло.
Мне стало грустно. Сказки не будет, даже если она снова встретит своего принца с синими, как небо, глазами. Таких сказок просто не бывает. Он старше нее. Его однозначно развратят женщины, он потеряет свою привлекательность, или просто окажется красивой пустышкой. Как хорошо, что у меня нет детей. Меньше разочарований. Даже если предположить невозможное, то, что она действительно узнает своего мальчика, что будет с ней, когда ее мечта разобьется о жизнь серую и совсем не добрую? Я уже чуть не плакала.