Сегодня Сашка был не в духе. Пришел пораньше и сразу ко мне в кабинет.
— Екатерина Семеновна, мы же друзья?
— Конечно, Саша. Случилось что?
— Совет требуется, непредвзятый.
— По поводу девушки?
— Да.
— Хорошо, ее надо проконсультировать?
— Да, желательно.
— Приводи.
— Спасибо, — потом, с некоторым любопытством, спросил: — А вы одна живете?
— Нет, с мамой.
— Я не про маму, вы красивая женщина, умная и не замужем. Почему?
— Наверно, потому, что не все красивые замужем. Саша, у меня есть любимый человек.
— А он вас тоже любит?
— Бывает по-другому?
— Бывает, знаю. Вот я встречаюсь с двумя. Одна моя сокурсница, ее и приведу, а вот вторая, даже не знаю как объяснить.
Я просто подбодрила его улыбкой, налила чай, поставила пирожки c картошкой и капустой, сахар.
— Ешь.
Он активно взялся за пирожки.
— Я встречаюсь с одной, она замужем, — так стеснительно начал он, — осуждаете?
— Нет, продолжай.
— Екатерина Семеновна, я вам как другу рассказываю, потому что мне самому не ясно.
— Я понимаю, Сашенька.
— Вы меня теперь разуважаете.
— За то, что ты еще слишком молод? Саша, у тебя вся жизнь впереди.
— Жизнь? Да, наверное, но я думал, будет проще. Я готов учиться, я умею работать, а вот с жизнью мне как-то не везет.
— И?
Я смотрела на него как на брата, сына. Он возмужал за последний год, стал серьезней, хотя куда еще серьезней. Но появились женщины. Мы с Александром Валерьевичем начали беспокоиться. Он как в омут кидался в новые отношения, а потом очень быстро остывал и прекращал их. Это никогда не отражалось ни на работе, ни на учебе. Он был лучшим студентом на курсе, получал повышенную стипендию, работал на две ставки. Казалось, что у него на сон и так не остается времени. Где он брал время на женщин, было вообще не понятно. Они никак не встраивались в его насыщенный график. Но, видимо, время он находил и не на одну, а сразу на двух.
— Я объясню, — снова начал он — на питание я денег почти не трачу, так, по мелочи. — он взял последний пирожок с тарелки.
— Как же ты ешь?
— Я не знаю почему, но меня все время приглашают родители Вовки Тельмана и Кольки Егорова, то на обед, то на ужин. А Злата Ефимовна, мама Вовки, всегда еще с собой дает, так мне и ужин, и завтрак. Я не голодный, вы не думайте, — он разочарованно посмотрел на пустую тарелку, — а больше пирожков нет?
— Нет, Сашенька, кончились.
— Ну ладно, жалко, вы сами пекли?
— Нет, не я — мама.
— Вкусные. Злата Ефимовна тоже очень вкусно и много готовит, и компот у нее всегда, и булочки. Представляете?
— Представляю, Саша. У меня мама замечательно вкусно готовит, а вот я редко, некогда. Что случилось с твоей знакомой?
— Боли у нее, вроде воспаление.
— Завтра приведешь?
— Да.
— Так что у тебя с деньгами?
— А, с деньгами… не хватает мне денег, мне книги нужны и английский язык. А репетитор дорого. Вот, а Людмила предложила способ их заработать.
Он опустил голову и смотрел теперь в пол.
— Заработал? — с сарказмом спросила я.
— Екатерина Семеновна!
— Саша, ты сам начал разговор. Сколько лет твоему «работодателю»?
— Все, давайте, не будем об этом. Я завтра после института ее приведу.
— Хорошо. Мама сегодня еще тесто поставила, тебе с чем пирожки принести?
— С мясом будут?
— Для тебя будут. Все, жду завтра.
Вечером все рассказала Корецкому. Он расстроился.
— Катя, хоть бы там криминала не было. Вот как ему, балбесу, объяснить? Кто я ему? И выделять его не могу. И так мне другой младший и средний персонал в глаза тычет, мол Борисова выделяю, Борисову поблажки. Какие поблажки? Ему мать с отцом нужны, чтобы воспитывали, чтобы пример видел, а у него что? Девки и тетки, которые на внешность кидаются.
Ничем хорошим наш разговор не кончился, у Александра Валерьевича поднялось давление, которое мы затем усердно сбивали.
Девочку Саша не привел. Сказал, что они расстались и она пошла к другому врачу. Он выглядел неважно, был расстроен и молчалив. Правда, пирожки съел, передал спасибо моей маме. Я ничего не смогла вытянуть из него в этот день. На следующий он тоже молчал, как и все последующие. Работал все так же хорошо, но был уставшим и засыпал, как только предоставлялась возможность прислониться к стенке. На вопросы о себе просто отшучивался.