Я работала. Поступила беременная с пороком, жаловалась на незначительные боли в области сердца на отёки, тяжесть в правом подреберье, диспепсические расстройства, тошноту, рвоту. Я ее положила на сохранение и решение вопроса о продолжении или прерывании беременности. Вызвала терапевта на консультацию, конечно, Борисова. Вера Николаевна хороший терапевт, но без изюминки, а Сашка, он всегда правильный выход найдет. Минут через двадцать он был у меня. Потом посмотрел больную, выслушал, прослушал, и «кошачье мурлыканье» определил, и «ритм перепела». Отеки нижних конечностей налицо.
— Екатерина Семеновна, она рожать хочет, — сказал Саша, возвращаясь в мой кабинет.
— Будем тянуть?
— Будем лечить, думаю, родим.
Я им просто любовалась, нет, не внешним очарованием, хотя с каждым прожитым годом он становился только краше. Он был талантом и очень душевным человеком.
— Будем работать в паре?
— Не первый раз. Как у вас дома, как сын?
— Хорошо, Сашенька, — я налила ему кофе, побаловать, такого он не пил. Его Александр Валерьевич из Штатов привез. — У тебя как? Ты изменился как-то, возмужал, не пойму, но изменился.
— Так видно? Я просто счастлив и все.
Да от его улыбки можно было сойти с ума.
— И кто она? — я сразу поняла, что в его жизни появилась очень значимая женщина.
— Она чудо, правда чудо, худющая, как скелет, но девочка что надо. Умница.
— Так тебе умницу и надо было?
— Ну да, надо же о чем-то с ней разговаривать. Екатерина Семеновна, я работу закончу, весной защищусь, а летом женюсь.
— Так серьезно?
— Да, я не шучу. Что вы сникли? Чем я вас расстроил?
— Нет, Сашенька, не расстроил. Только девочка бы была та, что надо.
Он сделал назначения и убежал. Я думала, надо рассказать Александру Валерьевичу, да узнать, что за девочка. Сашка родной, а мой мужчина вообще не переживет, если с ним что не так. Но так ничего и не сказала.
Дома был напряг. Александр Валерьевич нервничал, а если он нервничал, то покоя не было никому. Еще свербила мама. Ее раздражал нервный зять, поэтому она каждый раз подчеркивала, как много она для него делает, воспитывая его сына, а он, кроме накала, ничего в дом не приносит. Он не так ел, не то говорил, плохо и безразлично ко мне относился и даже не уделял сыну должного внимания, пропадая неизвестно где по несколько дней. Я жила между молотом и наковальней, потому что все, что мой мужчина думал о моей маме, он говорил, естественно, не ей, а мне. Я сглаживала острые углы у себя дома и нарывалась на другие — в отношениях его с Любой.
Часть 20
— Екатерина Семеновна, если вы закончили все дела в отделении, поднимитесь к шефу, он просил вас быть.
— Да, сейчас переоденусь и иду, спасибо, Галина.
Я еще раз глянула на себя в зеркало. Мне понравилось та, что на меня смотрела. Все же я удивительно хороша. И совсем не скажешь, сколько мне лет. Можно подумать, что тридцать, а можно — больше. Но мне много больше. Ладно, главное не паспорт, а то, как я себя чувствую. Я снова расчесала волосы и собрала их заколкой. Подкрасила губы блеском, поправила платок на шее, затем подумала, что сейчас он мне не нужен и сняла его. Расстегнула пару пуговиц нежно-голубой блузки. Вот так-то лучше. Взяла сумочку, пальто и вышла из кабинета.
В приемной мне пришлось немного подождать, у директора был посетитель. Мы перекинулись парой слов с Галиной, она заметила, что я очень хорошо и молодо выгляжу, пришлось ответить ей тем же. Затем посетители ушли и я оказалась в Его объятиях. Он целовал мою шею, посасывал мочку уха, играя с сережкой. По спине бегали мурашки. Я таяла и уже сама расстегивала непослушные пуговицы его рубашки. Все случилось у него в кабинете. Затем он зарылся носом в мои волосы, крепко прижимал меня к себе и продолжал целовать. Шевелиться не хотелось. Как я любила такие моменты, с оттенком послевкусия, с еще пробегающими по телу разрядами страсти…
— Домой не пойдем? — спросил меня мой мужчина.
— М-м-м! — только и произнесла я.
— Не хочешь шевелиться?
— Нет, Саша, когда я с тобой, я хочу врасти в тебя.
— Извращенка — он смеялся. — Сегодня я с тобой. Я так скучаю по тебе, Катя.
— Саш, я жалею, что не вышла за тебя.
— Сейчас не время, родная. Ты же понимаешь, я должен позаботиться о Любе. Хочу я или не хочу, но я должен. У нее какие-то проблемы. Мальчик вроде завелся, но мы никогда не были близки, и она молчит. Правда, курить бросила, уже радость. Я иногда Тамару в ней вижу и аж тошнит. Вот не видела она ее никогда и молоко ее не пробовала, а манеры, взгляд, вот Томка и все. Катя, я к вам с сыном хочу, чтобы все, как раньше. Только не говори, что ты сможешь справиться со взрослой испорченной девчонкой. И я никогда, никогда не позволю ей влиять на Сашеньку. Лучше ему не знать о ее существовании и не коснуться ее грязи. Она шлюха и дрянь, как и ее мать.