Мама пригласила нас к столу, мы поужинали, и Сашенька получил всех «Гулливеров».
— Саша, — обратилась я к мужу, — пойдем к Любе. Мы ей нужны.
— Нет, Катя, сегодня я один. Извини, я переночую там, мы с ней поговорим. А ты — с сыном.
Он надел пальто и ушел.
Эту ночь я практически не спала. Она приходила ко мне. Не к нему, а я… Что сделала я? Опять самоустранилась? Разве этого ждала от меня девочка? Нет, она просила помощи. Встретиться с ней за спиной ее отца? Может, так будет правильно, и это выход? Я не могу просто ждать. Меня губит дурацкое ожидание и полная бесконтрольность ситуации. Александр Валерьевич как бы подменил объект, он перенес эмоции, направленные на бывшую жену, на дочь. Так нельзя, я должна вмешаться и все расставить по местам, и дать понять Любе… Он сегодня наворотит столько, что я уже ничего пожалуй не успею.
Я поднялась к нему в кабинет утром, но он меня не принял. Я растерянно стояла в приемной, никак не реагировала на колкие замечания Гали по поводу нашей ссоры. Не было никакой ссоры. Неужели так трудно понять, что нам просто не хватает времени на общение. А Галя, что Галя? Да преданная секретарша, но не более. Что она может понимать? Она не член семьи. Вон мама, казалось бы, и ближе мне никого нет, а ведь тоже не понимает.
Я решила ждать, даже если мой мужчина рассердится, все равно, дождусь и поговорю. Ждать пришлось долго. Больше часа. Каково же было мое удивление, когда из кабинета вышел Сашка Борисов. Он светился, как новогодняя елка. Поздоровался со мной и подмигнул. На душе стало светло и уютно. Ну почему он так действует? В кабинет директора я вошла уже в более приподнятом настроении. Мой мужчина сидел, уронив голову на руки, и смотрел на какие-то листочки бумаги. Он поднял на меня глаза, полные слез, и спросил:
— Что ты хотела, Катюша?
Я взгромоздилась ему на колени. Прижалась к нему всем телом и сама его поцеловала. Он улыбнулся и затем, немного отстранив меня, спросил:
— Ты решила помять мой свежий халат? Что ты со мной делаешь?
— Люблю тебя, разве ты не видишь?
— Я счастлив с тобой, Катенька.
— Тогда рассказывай.
— А ты будешь сидеть у меня на руках, в директорском кресле?
— Где угодно и когда угодно.
— Воля твоя. Но если ты жаждешь серьезного разговора, то пойдем на диван. Спасибо, что пришла, Катенька.
Мы пересели на диван, я смотрела на помятые полы халата и невольно улыбалась.
— Чему радуешься? Добилась своего? Сейчас поменяю.
— Ты говорил с Любой?
— Да. И вчера, и сегодня с утра.
— Я боялась, что ты будешь шуметь на нее.
— За что? Она была в шоке. Я пытался ей объяснить, Катя, что мы с тобой не за ее спиной, а просто мы с тобой. Она так горько плакала. Она хорошая, Катя, ты не думай.
— Я знаю, Саша. Да, она хорошая, не изолируй ее от семьи. Она должна быть с нами.
— Поздно, Катюша, — взгляд моего мужчины снова стал жестким и отстраненным. — Она беременна и знаешь от кого? В жизни не догадаешься. — Он помолчал немного, глядя себе под ноги. — Я только что узнал, кто совратил мою дочь.
Я молчала. Я знала, что сейчас он вдохнет поглубже и всё мне расскажет. Он все мне рассказывал, всё. По жизни, по работе, про отношения, всё. Иногда он просто выговаривался, заново обдумывал и взвешивал происходящее. Я же была счастлива, что всё он несет мне. Насколько же я важна для него. Я его часть.
Он встал с дивана подошел к столу и взял в руки листки, на которые смотрел, когда я вошла.
— Вот, Катя, посмотри. Борисов принес статью для журнала «American Journal of Therapeutic Medicine». Ты видишь, он сказал, что это его девушка ему перевела, почерк у нее красивый. Я знаю почерк дочери, как русский, так и английский. Утро она проводит в обнимку с унитазом и я узнаю, что стану дедом. А теперь я знаю, кто обрюхатил мою дочь. Как?!