— Хорошо, спасибо.
Он вошел в палату. Я за ним.
— Добрый день, девушки. Так, мне нужны Верескова и Иванова.
Женщины дружно стали приводить себя в прядок, ну насколько можно это сделать, лежа в стационаре и под пристальным взглядом молодого красивого врача. Он же подмигнул Любе и прошел к койке Вересковой. Слушал он ее долго, то так, то так. Потом пальпировал живот, аккуратно, нежно. Я смотрела. Назначил УЗИ почек. Потом занялся Ивановой. Послушал, осмотрел, изучил анализы.
— Вы здоровы.
— Я знаю. Что вы так смотрите? Осуждаете?
— Как врач не имею права вас осуждать, а как человек… Какая разница.
— У вас есть дети? — довольно агрессивно спросила она.
— Скоро будет.
— Вы знаете, сколько всего надо, чтобы вырастить ребенка?
— Знаю. Его достаточно любить.
— Вы слишком молоды, чтобы понимать. У меня дочери восемнадцать. Мужа нет.
— Дочь вполне взрослая, чтобы помочь, а отсутствие мужа — не вопрос. Вам же его не ветром надуло. Вы свой срок знаете? Двадцать девять-тридцать недель. Он уже жизнеспособный. А если он завтра закричит? Что прикажете делать?
— А что вы делаете в таких случаях?
— Просим подписать отказ от ребенка, лечим и отправляем в Дом малютки. В принципе, вы можете его доносить, чтобы здоровым родился, а потом отказаться. Так немного гуманней.
— Доктор, вы мне в сыновья годитесь, может, не будете меня учить жить?
— Как хотите.
Саша вышел из палаты, снова подмигнув Любе.
— Я вечером зайду, — шепнул он ей.
Иванова решила жаловаться на терапевта, а заодно и на меня директору. Он ее принял, при ней позвонил мне с требованием прервать беременность сегодня. Что мне оставалось? Я перевела ее в предродовую палату и начала капать. Я не могла убить здорового ребенка на таком сроке. О введении солевого раствора речь не шла. Я не убийца. Вызову роды, а там как Бог даст. Чувствовала себя скверно, отвратительно просто. Было уже четыре. Ко мне в кабинет постучала и вошла так и не уволившаяся акушерка Лара.
— Да, Лара, как Иванова?
— Лежит. Поясницу тянуть начало. Просит обезболить.
— Сейчас! Она ребенка убивает, а я ей комфортные условия создавать буду.
— Да, ужасно. Ребенок здоровенький, сама кобыла, на ней пахать можно, что у нее?
— Любовник и все. Вот и все показания. Иди к ней, наблюдай. Я здесь, если что — звони.
Я прошла в палату проверить Любу. Она была никакая.
— Люба, что случилось?
— Ничего, просто паршиво так. Вы ей соль с глюкозой ввели?
— Нет, вызываю родовую деятельность. У ребенка нет патологии. Может, возьмет кто. Ты из-за нее переживаешь?
— Нет, из-за малыша. Я возьму.
— Что? Люба, тебе восемнадцать, у тебя свой в животе, если бы ты питалась нормально, то и ходила бы хорошо. Зачем тебе чужой?
— Вы потому не вышли за папу? Чтобы чужого ребенка не воспитывать?
Мне казалось, что земля ушла из-под ног.
— Нет, Люба, все сложнее. Я всегда любила тебя, боялась, но любила. Ты не можешь взять всех брошенных детей, понимаешь?
— Да. Я не хотела вас обидеть. Простите.
Она встала с кровати и обняла меня. Я подняла глаза и увидела, что все в палате удивленно смотрят на меня. В голове было одно: «Надо взять себя в руки, надо взять себя в руки».
— Любонька, у меня к тебе просьба, — превозмогая себя, произнесла я, — твой папа не хочет, чтобы кто-либо знал о наших с ним отношениях. Понимаешь?
Она отступила, взяла меня за руки, и я почувствовала, что руки у меня сильно дрожат. Люба смотрела мне в глаза. Она поняла, что я чувствую.
— Нет, Екатерина Семеновна, я не всегда понимаю своего отца и далеко не всегда одобряю его действия. Я на вашей стороне. Совершенно точно на вашей. Посидите со мной.
Мы сидели, пока не пришла Лара.
— Вот вы где, Екатерина Семеновна. Пойдемте у нее схватки, гляньте.
Вернулась я в палату минут через тридцать и почти одновременно с Сашей.
— О, а сейчас у нас терапевт к кому? — спросила Дробышева.
— Рабочий день у меня, дамы, кончился, я по личному вопросу, — с неподражаемой улыбкой произнес Саша, подошел к Любе и поцеловал ее в щечку.
— Ты как родная?
— Саш, я хочу…
— Усыновить ребенка Ивановой?
— Откуда ты знаешь?
— Я же должен знать мысли моей половинки. Пусть она родит, а потом поговорим.
— Саша, пройди ко мне в кабинет, — попросила я.