Тем более никто из окрестных жителей не видел ни машин с приговоренными, ни свежих могил, не слышал выстрелов. Допустим, можно заставить молчать чекистов из дома отдыха — ну а их жены и дети? Да и крестьяне окрестных деревень, а также следующие по шоссе люди загадочным образом сумели не услышать пальбы в двухстах метрах от дороги и не заметить перекопанных полян. Даже свидетели немецкой стороны ничего не слышали сами, а ссылаются на какие-то гуляющие по деревням слухи.
Если же придерживаться той версии, что поляков казнили в подвале УНКВД — то никто не замечал колонн грузовиков, ежедневно навещавших лес. В один тогдашний грузовичок-полуторку можно было поместить человек 20–25 (на то она и полуторка), стало быть, для захоронения 11 тысяч человек требовалось 450–550 рейсов. Между тем такое паломничество автотранспорта осталось совершенно незамеченным окрестным населением, и столь же незамеченным осталось невыразимое состояние леса после того, как там несколько недель топтались грузовики.
Не говоря уже о том, что и машины надо было откуда-то брать. Даже если расстрелы длились месяц — все равно получается по двадцать рейсов в день. Живых можно погрузить и выгрузить за 10 минут, но с трупами — возня долгая, тем более что окрестных колхозников на погрузку-разгрузку не привлечешь, ибо не дрова возят… Кроме того, все дело надо было обстряпать ночью, потому что днем таскать трупы из подвала в грузовики на виду у всего оперсостава тоже не вполне грамотно, оперсостав же в то время работал не с девяти до пяти, а сколько надо. Стало быть, в распоряжении расстрелыциков оставалось лишь несколько предрассветных часов, так что все эти двадцать машин приходилось задействовать не «челноком», а единовременно. У НКВД, естественно, такого количества грузовиков не было — зачем им столько? — а значит, должна была проводиться мобилизация автотранспорта. У каждой же мобилизованной машины был водитель, которому рот не замажешь, был возмущенный председатель колхоза или завгар — лишних машин в то время в народном хозяйстве не водилось, и мобилизация ни у кого восторга не вызывала. Кстати, в этом случае в лесу надо было вырыть могилы на 11 тысяч человек — а это очень немаленькие ямы. Не чекисты же работали землекопами — на них и так, помимо повседневных дел (а избытка кадров в НКВД в то время как-то не наблюдается), взвалили эту возню с расстрелами.
И ни фига себе секретная операция!
Но и это еще не всё!
Из справки о результатах предварительного расследования так называемого «Катынского дела».
«Ученик ремесленного училища связи Устинов Е. Ф. показал:
«Перед войной в Катынском лесу… находился пионерлагерь Облпромкассы, и я был в этом пионерском лагере до 20 июня 1941 года… Я хорошо помню, что до прихода немцев никаких ограждений в этом районе не было и всем доступ в лес и в то место, где впоследствии немцами демонстрировались раскопки, был совершенно свободный».
…
В официальной справке от 3 января 1944 г. за № 17 Смоленский Городской Совет депутатов трудящихся удостоверяет, что:
«…Район Козьих Гор и прилегающих к нему Катынского леса и Красного Бора являлся местом отдыха трудящихся города Смоленска. Местом маевок и общественных гуляний и никогда, вплоть до захвата города Смоленска немцами (16 июля 1941 г.), не подвергался никаким ограничениям и запретам в смысле передвижения населения по всей указанной территории».
Смоленская областная промстрахкасса в своей справке за № 5 от 5 января 1944 года удостоверяет, что район Козьих Гор и прилегающей к нему местности «является местом организации пионерских лагерей, принадлежавших системе Промстрахкассы по Смоленской области».
Как видим, маразм еще сгущается. Летом 1940 года приехавшие в лагерь детишки совершенно не поинтересовались, что это за длинные холмики выросли неподалеку. И землю не ковыряли, чтобы найти закопанный клад, и не бегали в самоволку посмотреть на покойников. И санитарные врачи, буквально обнюхивавшие каждый метр вокруг мест детского отдыха на предмет возможных увечий и отравлений, не обратили внимания на холмы, под которыми незнамо что зарыто. А может, их всех тоже… того?!
Как на самом деле НКВД проводил расстрелы в густонаселенных районах СССР, описано в книге, изданной еще в начале 90-х годов: «Куропаты: следствие продолжается»[13]. Там говорится, что для казней выбрали участок леса гектаров 10–15, недалеко от города, но в не слишком населенном месте, огородили его дощатым забором, обтянутым сверху колючей проволокой. За забором была охрана с собаками. Ничего подобного «катынские» свидетели немцам не рассказывали. Кстати, в Куропатах свидетелей казней нашли не то что спустя пять лет, а даже в 70-е и еще позднее, в 90-е годы. Все они были в тридцать седьмом ребятишками и, естественно, бегали к этому забору, подглядывали в щелки, даже пробирались внутрь. Энкаведешники их гоняли — но что толку? Вот рассказ одного из таких свидетелей, Ивана Церлюкевича: