Исключительно на словах Егорова, повторенных Московской, основывается утверждение советской комиссии, что немцы вынули из карманов трупов документы, помеченные датами позднее апреля 1940 года.
Возможно ли было фальсифицировать документы?
Если, несмотря на все, посчитать, что немцы в марте 1943 года вскрыли могилы убитых ими военнопленных с целью изъять из их одежды различные документы, помеченные датами позднее апреля 1940 года, чтобы уже в том же месяце и в дальнейшем демонстрировать результаты эксгумации разным делегациям, то прежде всего должны были бы остаться какие-то следы этой работы на самих жертвах и их одежде. Но таких следов не было, в чем как я, так и другие свидетели и эксперты имели возможность лично убедиться.
Кроме того, возникает вопрос о газетах, которые были найдены в большом количестве в карманах убитых. Наличие газет и характер их использования военнопленными категорически исключает возможность процедуры, приписываемой немцам, и тем самым — возможность фальсификации найденных на трупах документов в 1943 году. (См. Главу 14.)
В равной мере как свидетельства очевидцев, которые теперь проживают в свободном мире и в любое время могут дать показания, так и здравый смысл указывают, что физически было абсолютно невозможно в течение марта, как говорится в советском сообщении, в холод, снег, в мерзлой земле вскрыть могилы и осмотреть будто бы целых 11 тысяч трупов, пролежавших в могилах несколько лет, спрессованных, склеенных жировоском, расстегнуть и вновь застегнуть карманы (которые, подчеркну, можно было разве что разрезать), вынуть документы, просмотреть их, прочитать, некоторые вложить обратно вместе с новопривезенными и т. д.
Если бы, однако, вопреки здравому смыслу, признать такую сложнейшую процедуру возможной, то она оставила бы за собой, как мы это уже отметили, явственные следы, шитые белыми нитками, и трудно даже себе представить, чтобы немецкое правительство решилось пригласить на такое зрелище многочисленных иностранных гостей, в том числе поляков, и даже Международный Красный Крест. Это означало бы огромный риск компрометации немецкой пропагандистской машины и скандал в мировом масштабе, который в глазах общественного мнения во всем мире был бы только на пользу Советскому Союзу.
ИЗ ВСЕХ ЭТИХ РАССУЖДЕНИИ НЕДВУСМЫСЛЕННО ЯВСТВУЕТ, ЧТО СОВЕТСКАЯ ВЕРСИЯ КАТЫНСКОГО ЗЛОДЕЯНИЯ, СОДЕРЖАЩАЯСЯ В СООБЩЕНИИ СПЕЦИАЛЬНОЙ КОМИССИИ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ЛОЖЬ И СОЗНАТЕЛЬНО СФАБРИКОВАННУЮ ФАЛЬСИФИКАЦИЮ.
Почему март-апрель 1940, а не июнь 1941 года?
К приведенным выше рассуждениям необходимо еще добавить такое, чисто логическое, заключение.
Советские власти, отступая перед стремительным натиском немецких армий, эвакуировали всех без исключения военнопленных и других заключенных в тюрьмах, а тех, кого не могли забрать с собой, — убивали. (См. Главу 7.) Документальные материалы и отчеты об этом (см. в той же главе) свидетельствуют, с одной стороны, не в пользу советской версии, будто лагеря польских военнопленных были оставлены под Смоленском, а с другой стороны — в связи с этим возникает ряд вопросов.
Почему немцы (если на самом деле они, как это утверждает советская версия, убили польских офицеров под Смоленском осенью 1941 года), безусловно зная о большевистских методах эвакуации военнопленных и заключенных в тюрьмах и видя на каждом шагу кровавые следы отступления советской власти, не воспользовались этим и не заявили, что большевики убили польских офицеров в Катыни не в марте-апреле 1940, а, скажем, в июне 1941 года? Во-первых, такая версия была бы более достоверной, если бы немцам требовалось замести за собой следы преступления. Во-вторых, это устранило бы целый ряд эвентуальных противоречий и вещественных доказательств, связанных еще с полуторагодовым пребыванием этих офицеров в живых. В-третьих, они избежали бы риска дискуссии о физическом состоянии трупов и других вопросов из области судебной медицины.
Это было бы настолько существенно в случае, если бы действительно немцы убили польских офицеров осенью 1941 года, а затем свалили вину на большевиков, что им явно имело бы смысл назвать в качестве времени убийства лето 1941 года, но отнюдь не весну 1940-го года!
На фоне этих рассуждении установление немцами произвольной даты — март-апрель 1940 г. — было крайним легкомыслием, не только ничем не обоснованным, но абсолютно непонятным. Ведь сами немцы были большими специалистами по части массовых убийств. Но в случае катынского массового убийства немцам не требовалась сложная механика заметания следов, потому что не они, а большевики совершили это преступление.
Часть третья: ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1.ВЕЛИКОБРИТАНИЯ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ВЫСТУПИТЬ С ДЕКЛАРАЦИЕЙ ПО ВОПРОСУ О ПОЛЬСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
Нота заместителя директора политического отдела французского министерства иностранных дел от 18 мая 1940 г. по вопросу советских зверств в Польше.
«Британский посол уведомил Политический отдел о том, что польское правительство предложило британскому правительству опубликовать общую англо-франко-польскую декларацию с протестом против советских зверств в Польше.
Форейн Оффис считает выступление с такой декларацией в настоящее время нежелательным, так как она не имеет никакого смысла и может лишь повлечь за собой неблагоприятные с политической точки зрения последствия».
Приложение 2.АГРЕССИВНЫЙ ХАРАКТЕР СОВЕТСКИХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОЛЬШЕ ПО МОСКОВСКИМ ИСТОЧНИКАМ
Агрессивный характер военных действий Красной армии в Польше в 1939 году находит подтверждение и в советских источниках. В первую годовщину нападения на Польшу, 17 сентября 1940 г., «Красная звезда» (№ 210) опубликовала статью, в которой среди прочего говорится:
«Минул год с того исторического дня, когда части Красной Армии перешли границу Польши… В летопись успехов Красной армии навсегда вписаны победы у Гродно, Львова, молниеносный прорыв и разгром укрепленного района Сарны, удары, нанесенные врагу под Барановичами, под Дубно, под Тарнополем… Быстрота действий очень часто не только парализовала сопротивление противника… В течение 12–15 дней враг был полностью разбит и уничтожен. За этот период одной только N группой войск Украинского фронта в боях и при окружении было захвачено в плен 10 генералов, 52 полковника, 72 подполковника, 5.131 офицер, 4.096 унтер-офицеров, 181.223 рядовых польской армии».
В том же номере газеты помещена и другая статья, подписанная неким С. Кожевниковым (корпусным комиссаром — прим. перев.), которая обвиняет Польшу в том, что она спровоцировала войну с Германией. Упоминая битву за Гродно, Кожевников пишет, что Красная Армия взяла там в плен 66 офицеров и 1.477 рядовых.
Приложение 3.ПОЛЬСКИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ В СОВЕТСКОМ ПЛЕНУ
На основании огромного количества отчетов Исторический сектор канцелярии штаба польской армии составил подробную историю польских военнопленных в Советском Союзе. Приводим здесь выдержки из этого труда.
«Жизнь польских военных в советском плену, ввиду ее исключительных особенностей, относится скорее не к истории польско-советской войны, а к мартирологии польского народа. Судьбу польских военнопленных в СССР невозможно сопоставить с чем-либо в прежней истории. Советский Союз не признает Женевской конвенции 1929 г., исходя из предпосылки, что постановления капиталистических стран, касающиеся области этики, лишены всякого смысла.
Взяв в плен польских военных, большевики сразу разделили пленных на офицеров и рядовой состав, отнюдь не с целью применить к офицерам статью 29-ую Женевской конвенции, но затем, чтобы изолировать их как несомненных «врагов пролетариата». К офицерам присоединяли часто полицейских, солдат Корпуса пограничной охраны, жандармов, таможенных служащих, судей и прокуроров гражданских судов и других государственных чиновников.