— Мне просто повезло. Несказанно. А вот отцу Кондрату не очень.
— Он мертв?..
— Увы.
— А как ты здесь оказался?
— Где здесь?
Казаки недоуменно переглянулись, пожали плечами и разошлись перед ним, освобождая проход. Каурай не сразу понял, что они хотят от него, и тут ушей его коснулось птичье пение и шелест лесных крон. Ему смутно слышалось нечто подобное еще до того, как казаки выбили двери, но он не придал этому значения. А сейчас…
Пошатываясь он зашагал к выходу, а когда оказался у порога, сощурился от солнечного блеска и замер, не веря собственному широко раскрытому глазу.
Кругом простирался девственный дремучий лес, шурша пушистыми ветвями, обдувая одноглазого утренней прохладой, кружа голову душистыми запахами хвои.
Снаружи его встретили еще дюжина казаков. Но стоило им только увидеть, как из ворот церкви вместо их товарищей вылезает почерневший от копоти одноглазый горбун с обломанной саблей наперевес, как они едва не бросились наутек. Не обращая на них внимание, Каурай сошел с паперти. На всякий случай, протер уставшие глаза и еще раз огляделся — с крутого, каменистого пригорка, поросшего мор-травой, не было видно ни намека на острог, словно он без следа растворился в лесном пейзаже. По голубому небу плыли полоски курчавых облаков, макушки деревьев приветствовали одноглазого, едва заметно покачиваясь и шумя наперебой.
Почесав затылок, Каурай обернулся к порталу, запрокинул голову и выругался.
Перед ним возвышалась другая церковь.
Храм, в котором заперли одноглазого прошлым вечером, походил на пряничный домик: аккуратный, расписной с голубой маковкой в звездах. Картинка. Церковь с колокольней, из которой он вышел нынче, была совсем другой — ветхой и ужасно запущенной. Скрипучая постройка едва держалась под натиском неутомимого ветра, утопая в зарослях по самую крышу. С самой паперти и вплоть до замшелого выцветшего купола ее стены заросли плющом и вездесущей мор-травой. Возможно, в те далекие времена, когда в эти деревяшки вбили последний гвоздь, эту церковь можно было назвать красивой. С тех пор утекло много воды. Время потрепало ее нещадно.
Немедленно припомнились рассказы о таинственной лесной церквушке, причине ночных беспокойств валашцев.
Чудеса да и только.
— Эй, ты! — осмелились окликнуть его казаки срывающимся голосом. — А ну-ка, стой где стоишь!
— Стою я… — скривился одноглазый и вернулся под крышу. Еще не хватало заработать стрелу в бок.
Кречет со своими людьми опасливо обходили старую церкву, чертыхаясь и высматривая невесть что. Углы древней обители полностью заросли мор-травой, у потемневших стен скопились горы мусора, перепревших листьев да груды сгнивших балок, которые в незапамятные времена рухнули с потолка, зияющего паутиной и огромными дырами. Пол тоже представлял собой печальное зрелище — провалов было не счесть. Ухнуть в один из таких — раз плюнуть.
Пара казаков, стоя на коленях, пыталась высмотреть нечто под полом, но темень там стояла такая, что все их попытки оказались тщетными. Со стороны алтаря отчетливо потягивало чем-то гнилым, однако миновать грязно-бурую стену иконостаса, с которого на гостей взирали грозными запыленными очами, не решился даже пан Рогожа.
— Старая церквушка, в древние времена давно сгинувшими стариками поставленная, — бормотал морщинистый казак с седым чубом, поглядывая по сторонам сощуренными глазами. — Когда-то и здесь службы проходили, но гутарют, что в плохом месте ее решили открыть — вот и завелась в ней нечистая сила. Я еще мальчонкой был, когда двери ее запечатали, а дорогу предпочли забыть. Уж не думал, не гадал, что мне придется перерыть в памяти все развилки и памятные мне с детства места, чтобы отыскать эти давно истлевшие стены…
— Ну и пес с ней, проклятой, — буркнул Повлюк. — Давайте уж отсюдава, хлопцы. Невмоготу мне!
— Странные какие лица… — не обращая на него внимания, еле слышно бормотали казаки, всматриваясь в выцветшие изображения Святых и Смелых. Гулкое эхо голосов, отскакивающее от расписных стен, наполняло ухо каждого.
— Ты положительно правильно гутаришь, дюже странные… Но красивые, так и сяк их.
— Красивые, да. Но аж страсть берет, когда долго всматриваешься в эти очи. Брр!
— А вон то-то, под потолком. Аж сейчас шагнет прямо со стены… На моего тестя шибко похож, старый черт.
— Че-то зябко мне, братцы, — ныл Повлюк. — Пойдем уже отсюдава подобру-поздорову. Насмотрелись на картинки!
Только завидев, что одноглазый возвращается, казаки напряглись, словно порог переступил сам Сеншес, рогатый хозяин этого древнего места. Каурай принялся аккуратно двигаться вдоль стены, выдергивая из досок драгоценные штыки.