Через пару мгновений вся воющая куча баб, детей и стариков насела на ворота, подпираемая сзади озверевшими от страха защитниками Валашья. Масса перепуганного люда навалилась на створки и, мешая друг другу, долго пыталась вынести их, совершенно не удосужившись сперва убрать запор и разобрать подпорки. Но и когда деревяшки отбросили в сторону, наплыв людей только помешал справиться с воротами, которые открывались только внутрь.
Когда громада нависла над стенами, в остроге творилось что-то неописуемое. Стрельба велась уже не по врагам за стенами и не по жуткой твари, которую разбудило чудовищное кровопролитие, а по беснующейся толпе в напрасной попытке расчистить дорогу и спасти свои жизни.
Мальчишки вырвались из столпотворения, не попав под град пуль каким-то чудом. Оба понеслись прочь от ворот, спотыкаясь и стараясь не попадаться под горячую руку. Взбираться на стены и сигать на острые камни, рассчитывая на помощь Спасителя времени не оставалось. Громадная тень окутала острог, готовясь похоронить всех заживо под своей бесформенной плотью.
И тогда Игриш схватил Бесенка за рукав и чуть ли не волоком потащил его к единственному месту в остроге, которое могло спасти обоих. Милош, едва живой от страха, дрожащей тенью последовал за ним, и мальчишки подбежали к колодцу, к которому Игриш никогда и близко не подошел бы по своей воле. Думать, бояться и гадать он себе запретил. Он всегда знал, что все кончится этим.
Ухватившись за веревку, уходящую в жуткой зев колодца тонким длинным языком, один за другим они съехали в холодную и сырую темноту, за мгновение до того, как печально известный острог Валашье и всех его пленников стерли с лица земли.
Глава 23
Ранко выхватил саблю и бросился громить ряды колядников. Они схлестнулись.
За ним, не помня себя, хлынули остальные. Ряды смешались, поднялся дикий свист, рев и звон стали. Рубились они нещадно, отчаянно и с явным наслаждением. Словно давно ждали возможность обнажить сабли. Всадники обменивались ударами, пускались наперерез, отсекая руки, пронзая кольчуги, пуская кровь и выбивая из седла на скаку. Над головами сражающихся летало воронье, пьяно раскачиваясь на ветру, влекомые пряным запахом кровопролития.
Но свалка не могла длиться вечно, и вскоре цепи колядников начали трещать одна за одной. Поднялся гвалт, засвистели стрелы, конница возглавляемая Ранко на крыльях внезапно взметнувшегося ветра пронеслась сквозь строй, сея смерть и сумятицу в рядах Коляды. Одноглазый был среди них — его сабля гуляла по головам направо и налево, разила наповал, окропляла землю свежей кровушкой.
Следом колядникам в спину ударили их бывшие товарищи, для которых славное имя батьки Баюна не было пустым звуком. Коляда, будучи в большинстве, оказался зажат с двух сторон, теснимый двумя рядами копий. Цеп Берса разбивал противникам черепа, дробил кости и бил щиты, а сабля в здоровой руке доделывала остальное, так что колядники на пути его резвого коня разлетались как листья на ветру. Еще немного, и отряд Коляды разбили надвое, с каждым ударом сердца увеличивая разрыв.
Каурай не без труда вырвался из толкучки боя, отмахиваясь от колядников саблей, и послал Красотку вслед Ранко со товарищи, которые уносились подальше, чтобы развернуться, набрать скорость и вновь свалиться на голову Коляде и его оборванцам, у которых дела с каждым ударом сердца шли все хуже и хуже. Удержать инициативу и перебить колядников как зайцев им не дали внезапно вспыхнувшие фитили на крышах домов. Колядники дали залп, и на головы людей Ранко хлынул свинцовый дождь, заставив молодого атамана отступить.
Одноглазый почти лежал в седле, подгоняя Красотку под свистящими пулями, когда за ним увязалась парочка таборщиков, рассчитывая пронзить его копьями. Одно острие он отбил, ловко развернувшись в седле, другое прошило воздух впереди и звякнуло об наплечник. Каурай размахнулся и ударил колядника в висок, сбивая шлем набекрень и оборвав готовящийся укол копья. Всадник сбился с ритма, опасно закачался, но удержался в седле. Его товарищ норовил поразить Красотку, но та резко ударилась боком о его скакуна, выводя животину из равновесия. Каурай с радостью полоснул атаманца по руке, а затем пронзил кольчугу. Захлебываясь кровью, колядник рухнул в пыль, где барахтались пешие воины, которым не повезло оказаться на пути волны всадников Ранко.
Не успел одноглазый перевести дух, как на них с Красоткой в яростном порыве навалились с двух сторон, блестя вскинутыми саблями. Он дернул поводья, пропустил колядников перед собой и прочертил у одного на спине кровавую черту. Упал на землю тот без единого звука. Второй всадник потянул коня за удила, кинулся в атаку, и они пронеслись один против другого, одновременно взмахнув саблями. Оглушительно бряцнула сталь, отзываясь в ушах свистом, но ни тот, ни другой не скатились наземь. Каурай подстегнул Красотку, с ходу рубанул какого-то рогатого недотепу, раскроив тому череп, и навалился еще на тройку таборщиков, лихо свесившись с седла. Сабля валила их одного за другим. Снова он ударил Красотку по бокам и схватился с всадником, который решил пойти на таран. Сабля одноглазого оказалась длиннее, и располосовала коляднику ногу. Тот из последних сил пытался не выпасть из седла, но в следующий миг его снесло валом пуль, которые вновь засвистели в воздухе, разя всадников десятками, не разбирая кто свой, а кто чужой.