— Увы, нет, — хохотнул одноглазый. — Но я бы предпочел, чтобы меня хорошенько проучили, чем действительно быть, кем я есть. Однако, я — Каурай, опричник, и нет на этом имени никакого проклятья, уверяю тебя. Если не считать проклятьем кучу золота, которую обещает за мою голову Крустник, князь Феборский. Но не думаю, что ты с ним в большом ладу.
— Смелые слова!
— Может, опустишь уже эту штуку? Она все-таки тяжелая, а у тебя уже пот со лба градом течет. Поди нелегко целиться одной рукой?
— Что?.. — удивленно моргнул Богдан и покачнулся. — Ты видишь меня в такой темноте?
— А еще я вижу, что этот арбалет раньше висел на моей лошади. Как и меч, который ты также взял без спросу. Я, конечно, уважаю ремесло верных сынов Пхеи, но уверен, что фуражировка это немного про другое.
— Шутки шутишь? — скривился парень. — А мне вот не до шуток. Твое добро пока побудет у меня, а попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус, колдун, я не посмотрю, что ты безоружен — долго в ножнах твой меч не пролежит.
— Вот это делать не советую. Порежешься еще. Лучше давай ты опустишь арбалет, и мы оба присядем у костра, чтобы наконец поужинать не как враги, а как просто случайные попутчики, которых свела бурная ночка. А то котелок уже начинает выкипать.
Каурай был прав — котелок уже давно требовал, чтобы его сняли с огня.
— Там лежит твоя невеста? — решил сменить тему одноглазый, кивнув на могилу в цветах.
— …да, — чуть помешкав, вымолвил Богдан почти неслышно. — Его сестра, — он кивнул на Гриша, который занимался котелком. Тень легла на его глаза:
— Гриш говорил, ты похоронил?..
— Ну, хоть одно доброе дело на моем счету, — выдохнул Каурай, когда заметил, как опускается арбалет. Только тут он осознал насколько проголодался.
Они сгрудились у котелка и принялись молчаливо пережевывать пищу. Каурай чувствовал себя ужасно глупо.
Богдан сидел, отложив меч подальше, и не сводил с одноглазого подозрительного взгляда. При свете костра выглядел парень не очень: под покрасневшими глазами залегли тяжелые мешки, нездорового цвета лицо покрывала грубая щетина. Это еще не говоря о больной руке на перевязи, да и ходил он неважно — сильно подволакивал ногу. Полный набор болячек, с такими заснуть будет ой как нелегко.
— Я ценю, что ты спас Гриша от смерти, пусть и преследуя какие-то свои цели, — нарушил затянувшееся молчание Богдан, не успели они вычистить котелок. — И… — он опустил глаза и, кажется, покраснел, — …и все остальное.
— Но?.. — поднял бровь Каурай.
— Но, — кивнул Богдан. — Тебе придется рассказать, что ты забыл в этих землях. Сначала скажи честно, ты — колдун?
— Нет, — мотнул головой одноглазый. — Будь я колдуном, то не болтал бы тут с вами, а, как и все колдуны в округе, резвился бы да упаду среди другой нечисти. Дикий Гон идет полным ходом.
— Если ты не колдун, то зачем тебе метла?! — воскликнул Гриш.
— Мусор убирать. Мусор, который оставляют за собой ведьмы из Дикого Гона, этим я здесь и занимаюсь. Таково мое опричное ремесло, — ухмыльнулся Каурай и потянулся к мечу. — Это все, что вам пока следует знать, друзья мои. А теперь я попрошу назад мое барахло.
Богдан же вцепился в ножны мертвой хваткой, словно и вовсе не собирался уступать его хозяину.
— Понимаю, наивно ожидать ясности от такого пройдохи как ты. Но, только удостоверившись, что не помогаю демонопоклоннику, я верну тебе оружие, — сказав это, он встал на ноги и оперся на меч, словно на шест.
— Какие же доказательства тебе нужны? Хочешь, чтобы я достал раскаленную подкову из огня или сел на метлу? Не смейся, у тебя сейчас и своих забот полон рот: не вырытые могилы, клятвы, долги перед страной…
— Клятвы и долг — это мое дело, колдун. Едва ли такой бродяга как ты вообще понимает, о чем завел разговор!
— Я не колдун, — сверкнул глазом Каурай, эти расспросы его уже порядком достали. — Я лишь скромный опричник. А мои дела с нечистой силой большинство людей вообще касаться не должны. Если слухи обо мне в чем-то и правдивы, то только в одном: преградишь мне путь — хапнешь лиха. Так что слушай сюда, — он поднялся и ткнул того пальцем в грудь. — Давай не станем впустую тратить время друг друга, и, как рассветет, разойдемся в разные стороны. Я тебе ничего не должен. Как раз наоборот.
— Тут ты ошибаешься, — решительно проговорил Богдан, заглядывая Каураю прямо в широко открытый бледно-серый глаз. — Теперь твои дела с нечистой силой — это мои дела с нечистой силой. Если ты и вправду чистишь землю от этой погани, то я собираюсь отправиться вместе с тобой!