«Перхонен» больше нет.
Я всегда любила тебя сильнее, чем она, так сказал корабль перед нападением Охотников, прежде чем выбросить ее наружу с камнем зоку.
Миели подчиняется силе притяжения планеты и начинает стремительный спуск по длинной дуге, пока не достигает границы мира.
Эта стена, похожая на группу подсвеченных солнцем туч, тянется с поверхности до самого неба, поднимаясь вверх на двадцать километров. Вблизи оказывается, что это масса наполненных газом пузырьков, удерживаемых тончайшими нитями интеллектуальной материи, воздвигнутая на краю обитаемого участка для удержания атмосферы.
Миели поднимается над стеной, несмотря на почти полное отсутствие воздуха, и заглядывает в бездну с другой стороны. Ряды колонн, поддерживающих Полосу, белыми струями исчезают в желтовато-серой пелене Сатурна далеко-далеко внизу. В бездонной чаше зимней метелью кипит ураган.
Может, лучше упасть вниз, как упала она.
В том, что случилось, есть ее вина. Но она поступила правильно. На Земле она умирала тысячу раз, чтобы обрести смелость и противостоять пеллегрини. Она провела черту, которую не намерена переступать, и отказалась участвовать в похищении сущности ребенка. И в тот момент она не надеялась остаться в живых.
Надо позволить Сатурну забрать ее жизнь, прыгнуть в облака кристаллического аммония и водяных паров и погружаться все глубже, пока смертоносный металлический водород в глубине планеты не сокрушит ее окончательно. Это так легко: сила инерции перенесет ее через стену прямо в центр урагана. Множество вихрей, сравнимых по величине с оортианскими кометами, следуют один за другим, словно драгоценные камни в цепочке.
Но поднявшееся из глубин воспоминание превосходит силу притяжения и заставляет ее остановиться. Сюдян.
Миели складывает крылья и устремляется к краю стены. Перегревшиеся микропропеллеры с жалобным стоном замирают. Миели неловко переворачивается и опускается на стену, словно раненая птица. На ощупь облачная стена оказывается немного скользкой и мягкой и поглощает толчок, словно вода, только по поверхности пузырьков проходит рябь. Крошечные шарики кажутся тонкими, как мыльные пузыри, но выдерживают вес Миели. Несколько мгновений она лежит на стене, прислушиваясь к своему сердцебиению и затрудненному дыханию. Воздух разреженный и безвкусный, как разведенное водой молоко.
Спустя некоторое время она поднимается и медленно, смешно покачиваясь на газовой подушке, подходит к внешнему краю. Она садится, подтягивает колени к подбородку и смотрит в безбрежные бледно-желтые просторы Сатурна, а стена мягко покачивается под ней, как будто она сидит на коленях у матери.
Едва слышной в разреженном воздухе молитвой она обращается к Куутар и Ильматар с просьбой указать путь, надеясь, что у ее богов хватит могущества в этом мрачном месте, где все меняется и нет ничего реального.
Миели постепенно успокаивается и тогда слышит в голове неясный шепот: к ней обращается камень зоку Радужной Таблицы. Он каким-то образом оказался в складках ее одежды. Миели хмурится: она не помнит, чтобы брала его со стола. Она вынимает камень и рассматривает его. Камень сообщает, что поблизости есть маршрутизаторы и Врата Царств, обозначает их местоположение в сети масс-потоков и ку-труб внизу и внушает желание направиться туда и отрегулировать потоковый буферный контроллер.
Миели отделывается от этой мысли при помощи короткой команды метамозга. Она ощущает недовольство камня и расщепление заключающейся в нем сцепленности. Она не обращает на это внимания; Миели бросает камень с края стены и долго наблюдает за его падением, пока драгоценность не пропадает из вида.
– Что меня удивляет, – раздается раздраженный голос, – так это твоя приверженность древним богам, хотя отвечаю на твои мольбы только я.
Пеллегрини медленно поднимается из бездны. Это высокая женщина с золотисто-каштановыми волосами, в белом платье. Она разводит руки в стороны, словно собираясь заключить Миели в объятия.