Вот что значит семейная традиция! Героически принимавший телесные страдания названый отец Саши, ясноглазый комдив Деев, после себя оставил могильную плиту с символическим рисунком, флер таинственности и красивые легенды, но никак не физически разлагающийся труп. Вместо неродного, зато именитого дедушки молодого героя тоже умер другой человек. Может быть, некоторые члены Ордена — настоящие и даже бывшие — имеют редкую способность жить вечно? А получают это качество, как древний странник в легенде — прямо тут, на Гиссарском хребте? У Прошкина неприятно кольнуло под ложечкой, он усилием воли вернул себя на рельсы материализма и, чтобы убедиться в беспочвенности смутных догадок, взял в руки и принялся рассматривать шелковый халат.
Халат. Расшитый шелковый халат. Тот самый, что пришлось увидать Прошкину в палате, когда Баева лечили в Н.
Этот халат принес Александру Дмитриевичу в карантин пожилой гражданин, представившийся сотрудником НКВД, подозрительно похожий на безбородого отца Феофана. Если действительно поверить, что визитером был гражданин Чагин, получался следующий событийный ряд, главной движущей силой которого оказался сам Прошкин!
Именно он — Прошкин! — примчался к отцу Феофану и сообщил почтенному старцу целые три важные новости. Первая, что умер Александр Августович фон Штерн, вторая, что жизнь его названого внука Саши Баева подвергается нешуточной опасности, и наконец, что упомянутый молодой человек — законный отпрыск благородного рода. Конечно, принципиально важными все эти новости могли быть только для лица, связанного с мифическим Орденом! У Прошкина перед глазами явственно возникла фотография «Клуба христианских странников», сделанная в 1912 году, с отцом Феофаном на почетном месте, и он тягостно вздохнул. Вот тебе и служитель культа — противник обновленчества! Куда тем мальчишкам-тимуровцам!..
Едва услышав о новостях, почтенный гражданин Чагин решил принять в грядущих событиях активное участие — сбрил бороду, собрал пожитки и отправился в город, на встречу с таинственными сподвижниками, если верить нотариусу Мазуру, размахивающими удостоверениями сотрудников МГБ НКВД и передвигавшимися в машине с правительственным номером.
Кто были люди, подобравшие Чагина на проселочной дороге и снабдившие его самой настоящей копией свидетельства о собственной смерти? Наверняка кто-то из множества корреспондентов Александра Августовича, по сию пору пребывающий у власти… Лучше и не думать про такое! — зажмурил глаза Николай Павлович, старательно стирая из памяти имена, фамилии и девизы из эпистолярного наследия покойного фон Штерна….
Вообще-то, не стоит все так усложнять, тут же одернул Прошкин сам себя: копию свидетельства о смерти писал нотариус Мазур, он же штабс-ротмистр де Лурье, он же давний знакомый отца Феофана… Может, все обстоит куда проще и реалистичней?
Чагин просто позвонил из колхозной амбулатории нервному экс-штабс-ротмистру, которого хорошо знал, и тот немедленно приехал на встречу с социально активным старцем. Какой девиз был у милейшего де Лурье? «Служу и покоряю». Девиз комиссара… Нет, не красного, конечно. Комиссара Ордена. По функциям в Ордене комиссары, как догадался Прошкин, прочтя переписку, что-то вроде него самого, то есть своего рода орденское НКВД — лица, ответственные за соблюдение Устава, внешнюю конспирацию и внутреннюю безопасность…
Прошкин запоздало понял: в жизни действительно нет ничего случайного — ткнись он солнечным днем семнадцатого июля в третью нотариальную контору, он тоже не застал бы нотариуса, как не застал его в первой нотариальной конторе. Возможно, его встретила бы табличка «ремонт» или оказалось бы, что государственный служащий болен. Словом, коллега де Лурье, после общения с Феофаном, жаждал лично познакомиться с «Хранителем и ревнителем бдительности», в миру носившим фамилию Баев, и принял для этого необходимые меры…
Впрочем, познакомиться с Сашей он хотел еще с той самой минуты, когда объединил усилия с решившим «скоропостижно скончаться» отцом Феофаном. Мудрому старцу требовалось как можно скорее известить молодого «Хранителя» — Баева, подвергавшегося ежесекундной опасности, о грядущих серьезных переменах международной ситуации, как для СССР, так и для всей Европы: помнится, когда Прошкин посетил отца Феофана накануне памятной ночи, премудрый старец как раз штудировал Пакт о ненападении, опубликованный в газете, изданной на пару месяцев раньше положенного. Видимо, неожиданная политическая новость здорово повлияла на планы бывшего служителя культа, да и для Александра Дмитриевича она была весьма существенной…