Скит в народе считали местом не просто скверным — проклятым. Когда-то он принадлежал близлежащей женской монашеской обители. И если верить монастырским записям, последнюю его постоялицу, «рассудком скорбную сестру Елизавету», туда поместили еще в 1834 году. Когда она умерла — записи не было.
Так вот, народная молва гласила, что сестрица жива, более того, отбирает «живое дыхание» у забредших к скиту случайных путников. А поскольку таких путников год от года становилось все меньше, голодная постоялица скита покидала свое убежище и, приняв облик юной девы, заманивала наивных местных и заезжих молодцев в нехороший скит, откуда они уже больше не возвращались…
Атавистический и антинаучный характер истории не нуждался в комментариях. Это понимали и Прошкин, и комсомолец-атеист Волька. Только желающие участвовать в сносе скита — прочного каменного домика с куполом наподобие церковного, но без дверей, с единственной узкой, похожей на бойницу щелью в стене вместо окна — среди местного населения отсутствовали. Со слов Вольки, смело заглянувшего в щель и даже расстрелявшего в нее обойму из наградного револьвера, выходило, что внутри домика нечто «шевелится и издает звуки».
Несознательные граждане, привлеченные к работам по сносу, услышав звуки из строения, дружно бросились креститься и «Христом Богом» просили Вольку перед сносом взять благословение на это разрушительное мероприятие у служителя культа…
Выслушав всю историю, Прошкин вздохнул, взял пару своих сотрудников и поехал на место происшествия. Ну, конечно: скит был полной развалюхой, в крыше дыры, заслоненные ржавым железным листом, в стенах — забитые полусгнившими досками проемы. Прошкин и его заместитель Слава Савин доски отодрали за считанные минуты, влезли внутрь и, к ужасу присутствовавших, выволокли на свет Божий прятавшееся в гнилой соломе существо. Существо было особью женского пола, лет семнадцати-восемнадцати на вид, худенькой и бледной, босой и грязной, в замызганной холщовой рубашке до пят, с немытыми кудрявыми лохмами и блестящими, абсолютно черными глазами. Существо задержанию не сопротивлялось. Даже улыбнулось. Как показалось Прошкину, злобно и издевательски.
Скит снесли к положенному сроку. А живую находку привезли в районное НКВД, вымыли, переодели, попытались накормить, пришли к коллективному мнению, что к человеческой речи существо неспособно, и заперли в камере временного задержания, чтобы по утру придумать, что же делать дальше с этим странным человеческим экземпляром.
А ночью Прошкину позвонил дежурный по зданию: окрестности оглашал пронзительный, похожий на волчий, вой, а сама постоялица «предвариловки» парила под потолком. Прошкин прибыл на место, но полета не застал: героиня жутковатой истории валялась в бессознательном состоянии прямо посреди коридора, хотя камера была по-прежнему замкнута, а перепуганные сотрудники клялись, что не притрагивались к замку. Прошкин распорядился снести существо в подвал и запереть во вполне полноценной камере — исключительно ради общественного спокойствия. Ведь не слушать же гражданам вой перед рабочим днем. Прошкин для надежности — лично! — прицепил создание при помощи пары кожаных ремней — из наручников худые кисти странной девицы попросту вываливались — к вмурованному в стену железному кольцу, насыпал на ее подол кладбищенской земли — самый надежный способ воспрепятствовать полетам ведьмы, если кто не знает. Потом отправил своего заместителя к его неграмотной и потому верующей бабке с инструкцией неприметно отлить у нее с полстакана святой воды и пошел рыться в своих записях, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Но решить так и не успел…
С первым лучом солнца здание НКВД огласил громкий, протяжный, удивительно высокий и ни с чем не сравнимый вибрирующий звук. Прошкину показалось, что у него разлетятся сперва барабанные перепонки, а потом и вся голова. Но разлетелась только потрясающе крепкая, новая перегородка между камерой и коридором в подвале, в мелкие осколки рассыпался десяток стекол да рухнули строительные леса около соседнего здания. А обмякшее, но все еще живое тело девицы снова лежало — как будто к нему не притрагивались — в верхнем коридоре, напротив дверей кабинета Прошкина…
Надо было срочно принимать радикальные меры, ведь теперь страдала не только психика сотрудников НКВД и мирных горожан, но еще и народное имущество! Полстакана святой воды тут не помогут. Прошкин тяжело вздохнул. Он не хотел такого развития ситуации, но суровая реальность не оставила ему выбора. Надо было срочно искать служителя культа.