Часть 3
19
Прошкин высоко ценил интеллект Корнева и доверял выводам своего начальника. Поэтому он почти бежал домой, сгорая от нетерпеливого желания распотрошить кофемолку! Ведь в действительности несколько предметов из дома фон Штерна так и не попали в Управление. Разумеется, в турке ничегошеньки не было, кроме деревянной ручки, в джутовом мешочке — только кофейные зерна, а вот в кофемолке… В громоздкой, тяжелой кофемолке могло быть спрятано что угодно!
Конечно же, сабли были только предлогом — это просто два безликих предмета из той богатой коллекции холодного оружия, которой располагал Баев. Наверняка коварный Саша перерыл дом фон Штерна вдоль и поперек, оглядел валявшиеся на складе глобусы, пришел к выводу, что некоторые вещицы из дедулиного наследия могли задержаться у профессионально любознательного Прошкина или энтузиаста-кладоискателя Субботского, вот и прибежал к ним с визитом! Даже трезво оценивающему собственный мыслительный потенциал Прошкину было понятно: и затейливо плетенный медальон, и карта предполагаемого клада Баеву совершенно без надобности, по той простой причине, что он прекрасно знал, где зарыт пресловутый клад: там, где живут змеи… И даже амнезия ему не страшна: чтобы разыскать сокровище, Саше достаточно взглянуть на извивающуюся, как горная тропка, татуировку на собственном предплечье…
Прошкин вертел и ощупывал кофемолку около получаса, наконец, измучившись, принес отвертку, плоскогубцы, зубило и за пять минут превратил сложную конструкцию в горку блестящих обломков. Зато в результате он стал обладателем приза — нескольких пожелтевших листочков старорежимной толстой бумаги с водяными знаками: один — с заверенной нотариусом выпиской из метрической книги, второй — с выпиской из реестровой книги посольства России, подтвержденной главой российской миссии в Тегеране. Второй документ подтверждал факт бракосочетания российской подданной, урожденной княжны Анастасии Александровны Гатчиной и генерал-адъютанта, светлейшего князя, эмира Бухары Сейид Абд ал-Ахад Бахадур-Хана, имевший место на территории посольства в апреле 1907 года. А первый документ свидетельствовал о рождении у четы 10 ноября 1911 года сына. Мальчика звали Мухаммад Мир-Абдаллах-Хан. Оба документа были выданы для представления в посольство Франции с целью оформления выездной визы российской поданной, вдовы генерал-адъютанта С. А. Бахадур-Хана, Анастасии Александровны Бахадур-Хан с сыном Александром-Мухаммадом летом 1914 года. Да, действительно, мальчик был крещен в возрасте полутора лет с именем Александр, в церкви Преображения Господня в родовом имении Гатчиных (об этом имелась отдельная выписка из церковной книги, тоже заверенная приватным нотариусом). Должно быть, какие-то чрезвычайные обстоятельства, связанные с империалистической войной, воспрепятствовали семейству почтенной вдовы попасть во Францию.
Нет ничего страшнее обладания чужими секретами! Первым порывом Прошкина было без промедления сжечь бумаги, он даже вытащил зажигалку, но, щелкнув ею, посмотрел на огонек, отказался от этой шальной мысли и, прикурив, в который раз тягостно вздохнул.
Стоило ему прикрыть глаза, как к документам в его руках тут же потянулись языки адского пламени. Смердя и источая слизь, указывали на него волосатыми замшелыми пальцами всякие мошиахи и ересиархи. Их безжалостные подручные в черных средневековых капюшонах втаскивали беззащитного Прошкина в бесконечно темные ледяные подвалы, сдирали с него живьем кожу, возили раскаленным железом по обнаженным нервам, магическим дуновением обращали в муку все его кости, завязав белым платком глаза, то опускали его в кипящую воду, то обливали шипящим рафинированным маслом… И все для того только, чтобы узнать, где же скрыты пресловутые документы. Жестокосердные мучители совершенно не верили ни в то, что Прошкин документов в глаза не видел, ни в то, что он их видел и сжег. Они продолжали терзать его тело острыми щипцами, требуя оригиналы! Ни помощи, ни совета ждать было неоткуда…
Конечно, масоны в романе Писемского были вовсе не такими кровожадными интриганами, а скорее наивно философствующими, безобидными и даже прогрессивными людьми — это до некоторой степени успокаивало. Хотя… Из общения с Феофаном, энциклопедий и рассказов Субботского Прошкин твердо усвоил: масон масону рознь. Может быть, продавшиеся демонам иллюминаты или рыдающие в холщовые полотенца хлыстовцы, а то и сами розенкрейцеры, во главе с седеньким Христианом, только и ждут, чтобы наброситься на любопытного ответственного работника, размахивая белыми носовыми платками и жуткими орудиями средневекового мракобесия.