«Странники», расположившиеся несколькими ярусами в типичных для снимков той эпохи статичных позах, были большей частью царскими офицерами. Хотя в 1912 году других офицеров, кроме царских, еще не изобрели. Они были разных родов войск, возрастов и чинов. Исключение составляли только две особы в цивильном — молодцеватый фон Штерн, в щегольском сюртуке (его крупный перстень с темным камнем контрастно выделялся на обтянутой белой перчаткой руке), и отец Феофан, тоже молодой, в монашеском облачении, с подчеркнуто скромным крестом и выражением крайнего недовольства на лице.
Даже при беглом разглядывании снимка среди офицеров обнаружилось несколько лиц, разительно напоминавших будущих знаменитых командиров времен Гражданской, прославившихся по обе стороны фронта. Единственное, что не было странным, это присутствие среди группы любителей путешествий совсем еще молоденького нотариуса Мазура, в те времена ходившего в корнетах де Лурье.
Второй большой групповой снимок запечатлел отдельных «странников» на пленэре, в походной полувоенной экипировке, совершенно одинаковой и без знаков отличия. Фоном служили отменные кони, груженные баулами мулы и бедная растительностью каменистая местность, напоминавшая то ли Туркестан, то ли Монголию, то ли таинственный и дикий Тибет. Мазура на снимке не было, зато присутствовал юный Дима Деев. Если верить полувыцветшей чернильной надписи на обороте, снимок сделали в 1915 году.
Другую пару фотографий стоило рассматривать долго и пристально. Это были: снимок фон Штерна, уже пожилого, с седенькой бородкой, в очках в золоченой оправе, старательно расчерченный на квадраты, и другой мужской портрет, такого же размера, разграфленный точно так же. Человек на фото был худощав, имел раздвоенный подбородок и ранние залысины. На половинке этого лица были аккуратно подрисованы борода, брови, волосы и даже скулы — совершенно такие же, как на портрете профессора фон Штерна. Прошкин крутил фотографии и так и эдак, но никак не мог сообразить, в чем смысл их художественной идеи. Как всегда в подобных случаях, он с надеждой посмотрел на своего мудрого руководителя. И честно признался в ограниченности собственных умственных способностей:
— Вот не возьму в толк, Владимир Митрофанович, зачем эти фотографии так расчертили?
— Значит, все остальное ты понимаешь? — ехидно уточнил начальник.
Прошкин безнадежно мотнул головой.
— Так вот, Николай, как раз с этими фотографиями все яснее ясного! К примеру, если ты их сейчас возьмешь, пойдешь с ними к известному актерскими талантами товарищу Баеву и спросишь у него, что это за странные снимки, знаешь, что он тебе ответит?
Прошкин уже знал — он все это время всматривался в незаштрихованную часть лица на фотографии с пририсованной бородой и понял: человек на ней — тип с раздвоенным подбородком, из некролога, опубликованного во вчерашней газете, он же — прототип портрета, висевшего в палате Баева, со старофранцузской надписью о Жаке де Моле. И удовлетворенно отрапортовал:
— Это Жак де Моле!
Корнев сочувственно пододвинул к нему вторую мензурку со спиртовым коктейлем:
— Николай! Я тебе совет дам, не как начальник, а как мужик мужику. Ты больше этих капель медицинских — от сердца там, от нервов — не пей. Черт его знает, что туда наболтали эти клистирные трубки из бывшей интеллигенции. Вон, ты уже от ихней микстуры то про Монсегюр лепечешь, то про Жака де Моле. Лучше пей водку. Или на крайний случай — спирт! — Прошкин незамедлительно последовал отеческому совету, Корнев одобрительно кивнул и добавил: — И чтобы я больше про эту катарскую ересь не слышал!
Прошкин подивился замысловатому ругательству, но уточнять, что это за такая особенная ересь и чем она страшна, не стал, а дипломатично перевел разговор в прежнее русло:
— И что же мне ответил бы товарищ Баев? Ну, про снимки…
— Так расчерчивают фотографии или рисунки, чтобы удобнее было наносить театральный грим, придающий портретное сходство! Играет в театре или в кино какой-нибудь Вася Пупок лорда Байрона. Ну и чтобы он натурально как лорд выглядел, гример берет его фотографию, расчерчивает и на столько же квадратов расчерчивает портрет настоящего Байрона. Потом смотрит — по квадратам, а затем рисует, где и чего надо на лице у Васи прилепить или закрасить, чтоб он на Байрона походил. Ну и уже в самом конце гримирует по эскизу этого Васю…