— Для вас, конечно.
— Для тебя и всех, кто им восхищается. В королевской армии были талантливые и волевые командиры. Но никто не годился ему и в подметки.
Так, беседуя, они доехали до Сурди.
— Ты хорошо разглядел кухню? Отныне эта комната делает честь Шаботри. Там, на столе, синие положили раненого Шаретта.
— Да, перед тем, как выпить за победу Республики!
— И тем не менее синие относились к нему с уважением. Они сами не верили, что им удастся его схватить. Я прямо вижу, как он лежит на этом столе почти без сознания. Мое сердце разрывается от жалости…
Форестьер прервал свой рассказ. Из его груди вырвался стон. Он покачнулся в седле. Юбер подхватил повод. Подбежавшие люди сняли с лошади бледного, как полотно, старика. Занесли его в дом. Прибежала мадам Сурди. Старый шуан еще нашел в себе силы извиниться. Он потребовал подать коляску, чтобы ехать к себе.
— Нет, это рискованно и глупо! — сказал молодой Ландро. — Мы положим вас в моей комнате. А мне поставим походную кровать. Теперь моя очередь ухаживать за вами.
Голубые глаза старика странно заблестели. Кажется, даже увлажнились. Если бы речь шла не о Форестьере, то можно было бы предположить, что сейчас появятся слезы. Но у него дело закончились лишь подрагиванием век.
— Конечно, — вмешалась мадам Сурди, — это самое лучшее. Я совершенно согласна с Юбером.
Шевалье выказал тогда редкостную самоотверженность. Он с радостью исполнял роль слуги, не только обслуживал старика, но и терпеливо выслушивал бесконечные монологи больного.
— Ах, Юбер, я думаю, что даже сын, если бы он у меня был, не сделал бы для меня большего. Из-за войны у меня не было времени жениться, я постоянно говорил себе: «Старый дурак, сейчас не время заводить детей, производить на свет еще одно несчастное существо».
— Вы были не правы.
— Да, потому что у тебя есть родной отец.
— По крайней мере, я на это надеюсь. За все время я получил от него, как вы знаете, только одно письмо.
— То, что из России? Это, конечно, огорчает тебя, но ты должен понять, что, служа царю, он чувствует себя более полезным, чем на родине. Насколько я знаю, он имеет там чин. Вы из военного рода. Когда-нибудь твоя кровь тебе это подскажет. Пока человек растет, его естество спит, таков закон природы. Надо дождаться своего часа.
Но на ясном небосклоне их отношений все же появилось облачко. Как-то в отсутствие Юбера старик захотел почитать. Совершенно случайно, ни в коем случае не специально (она на это просто не способна), Элизабет дала ему газеты, сложенные в шкафу у Юбера. Таким образом, Форестьер узнал, что его воспитанник, в тайне от него, собирает сообщения о победах Наполеона. Там были бюллетени Великой армии, вырезки из газет о ее победах в Италии и Египте. Когда шевалье вернулся, старик не смог удержаться от упреков:
— Ну вот! Ты, оказывается, якобинец! Неужели он тебе нравится?
— Вы это о ком?
— Не делай вид, что не знаешь. Маленький человек в шляпе, этот шут гороховый, кровавое ничтожество! И этот полосатый флаг! Он тебе тоже нравится? Флаг, под которым пришли к нам «Адские колонны»…
— Он развевается над всей Европой.
— Да, залитый нашей кровью!
Так он возмущался несколько часов подряд, удивляя мадам Сурди и ее дочь. И только усталость заставила его замолчать. Но когда Юбер поднялся в свою комнату после ужина, Форестьер снова взял его за руку.
— Извини меня за мою глупую выходку. Кто-то сражается, штурмует города, а ты здесь, с собаками и охотничьим ружьем. Живешь на свою ренту. Они победителями идут по Европе. Получают чины и медали. От их разукрашенных мундиров приходят в экстаз женщины, а на твоих плечах тяжелым грузом висит гражданское платье. Я должен был тебя понять. В твоем возрасте я… Но я тебя заклинаю, умоляю: не попадись на эту приманку! Эти молодцы в позолоченных мундирах скоро будут мертвецами. В позолоченных мундирах, но мертвецами! В древности существовал монстр, пожиравший юношей. Я забыл, как его звали…
— Минотавр.
— Да, может быть. Так вот: это Наполеон Бонапарт! Он их пожирает тысячами.
Уже ночью, лежа в постели, Юбер услышал:
— Ты не спишь?
— Я думаю.
— Я тоже. Я думаю, что твой отец, возможно, был под Аустерлицем вместе с русским царем. Представь себе, что ты окажешься перед ним лицом к лицу с оружием в руках. А? Нет, ты не можешь служить Наполеону. Ты не имеешь права.