— Черт возьми, вы меня считаете молокососом?
Он втолкнул ее в комнату и закрыл за собой дверь.
И снова они любили друг друга, как в первую ночь. Однако к их страсти уже примешивалась злость.
Черный пес
Шевалье перестал появляться в кабаре, искать стычек с бывшими республиканцами. Его приятели забеспокоились. Они решили отправить Соважо навестить его в Ублоньер и разузнать, в чем дело.
— Друзья мои, — сказал Соважо, — мой визит ни к чему не приведет. Ландро нас не забыл, но птичка попалась в сети. Их видели недавно, они прогуливались верхом.
— Около Эрбье?
— Нет, старина Гиняр, наш шевалье ведет себя скромно.
Друзья прыснули со смеху. Гиняр заказал еще кувшинчик вина. Это был уже пятый на их столе.
— Ну что ж, когда он хочет, он может быть скромным.
— Скорее, он прячет свою красавицу. Просто он ревнив. Он не доверяет товарищам.
— Да, — вступил в разговор Ланьо, — он не хочет ее показывать! Дело в том, на сколько его хватит?
— А я говорю, что он на крючке. Чертов шевалье.
Смех Соважо был таким громким и заразительным, что обычно компания не могла удержаться от того, чтобы не поддержать его, не зная подчас, почему смеется. Но на этот раз его никто не поддержал. Друзья грустно опустили носы.
— К тому же, друг мой Соважо, мне кажется, что это старая знакомая.
— Если возобновляются старые связи, это всегда опасно. Привычка, знаешь ли. Он был свободен как ветер, и вот пожалуйста, веревка на шее. И это парень, у которого сердце как камень и весь он из твердого дерева, ни одна женщина не могла пробить его до сих пор. Какая жалость!
— А зачем я тогда поеду в Ублоньер?
— Ну, ты из нас самый опытный.
— И что от этого изменится?
— Ты оценишь ситуацию, кроме того, шевалье к тебе прислушивается.
— Он меня слушает? Идите вы к черту. Даже своего воспитателя он не слушает. Господин Форестьер, его любимый наставник, мировой судья, в прошлом генерал королевской армии, бывший генеральный комиссар над всеми лавками, приезжал к нему в Ублоньер. Пробыл он там всего полчаса. Но и этого хватило.
— И что он говорит?
— Что эта мадемуазель Виктория очень красивая девица.
Симпатичная и сложена прекрасно, а глаза такие, что солома от взгляда загорается. Он рассказывал: «Самое главное, что ведет она себя соответственно, говорит складно и образованна. Но своим колдовством окрутила бедного Юбера. Что тут поделаешь?»
— Форестьер старый осел, а ты…
— А я не хочу ссориться с Ландро. Я съезжу в Ублоньер, но как гость, а не как непрошенный советчик. Я на нее посмотрю, а там видно будет.
Его приняли с распростертыми объятиями. Виктория пришивала пуговицы к рединготу. Она отвлеклась от работы, только чтобы поприветствовать Соважо и принести кувшинчик вина. Ландро читал с длинной трубкой во рту. Прямо семейная идиллия! Обменявшись обычными любезностями, Соважо сказал:
— Ты помнишь Шенуо, которого мы проучили…
— Да, и что?
— О! Да ты, я вижу, ничего не знаешь! Правду говорят, что ты в последнее время нигде не бываешь?
— Я занят.
Соважо краем глаза взглянул на Викторию, занятую своим шитьем. «Правду друзья говорили, — подумал он, — красивая женщина! Безнадежное дело они мне поручили. Но, черт возьми, я понимаю шевалье! Лакомый кусочек, а как просто себя ведет!»
— Ну что ты хотел рассказать? Держу пари, что ты для этого и приехал.
— А, действительно. Шенуо умер. Да, отдал Богу свою проклятую душу.
— Ну и черт с ним!
— Он тихо умер в своей постели. Как богач, в окружении родных и близких.
— И его друг Мартино ему не помог?
— Да тому проще отправить человека на гильотину, чем вылечить кого-нибудь. Но на этом дело не кончилось, дорогой шевалье. О том, что потом произошло, я узнал от одного из фермеров Шенуо. Он боялся говорить, и мне пришлось его здорово напоить, прежде чем он развязал язык. Я хотел узнать конец этой истории.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Ну так вот, дорогой друг, лежит Шенуо на своей остывшей постели с распятием в руках.
— С распятием?
— Да, это, конечно, перебор. Ноги Шенуо не было в церкви, в Бога он не верил, священников не любил, верил только в себя. Однако его жена была верующей. Госпожа Шенуо продолжала втайне от мужа ходить в церковь, не скупилась на пожертвования. По воскресеньям, под предлогом помощи бедным, она приносила кюре корзину с продуктами: сыр, жареное мясо, пироги собственного исполнения, бутылочку вина.