Ландро и Десланд отпраздновали с друзьями возвращение в родное гнездо. Они посидели в «Зеленом дубе» и собрались в обратный путь только после полудня.
— Эти быки меня раздражают, — сказал шевалье. — Похоже на похоронную процессию. Надо было взять с собой Тримбаль, и вернулись бы мигом.
— Запрячь Тримбаль в повозку?
— Да, ты прав, есть вещи, которые не сочетаются, особенно с характером моей кобылы. Знал бы ты, как она ко мне привязана!
Они замолчали. Их головы, тела вздрагивали от толчков на каждом ухабе. Десланд чувствовал, что шевалье хотелось выговориться. Он все чувствовал, верный Десланд.
— Ты теперь уедешь из этой старой Ублоньер?
— Да, Десланд. И ты поедешь со мной.
— А что, если я откажусь?
— Ты не можешь, старина… А! Я понял. У тебя здесь зазноба!: Ну и прекрасно! Женись на ней. В Нуайе хватит места и дел всем.
— Так-то так. Но как ты это представляешь? В Ублоньер мы вели холостяцкую жизнь.
— И что?
— В Нуайе ты должен стать хозяином, отдавать распоряжения прислуге. Остальным займусь я, но для нас дел остается не так уж и много.
— Поедем, старина. Я… У меня… Эх! Сегодня самый счастливый день в моей проклятой жизни. Я возвращаюсь к себе, становлюсь самим собой. Но… Нуайе нужна женская рука. Знаешь, выходя от нотариуса, я решил жениться на Виктории.
— Я рад за тебя. Вернее, за вас обоих.
— Это лучшая из женщин. Я уверен, она будет любить тебя как брата. Правда, я ей еще ничего не говорил…
Это были почти те же слова, которые он произнес, возвращаясь в Сурди. Десланд задумался, какие-то предчувствия шевельнулись в его душе. От недобрых воспоминаний Он чуть было не начал насвистывать «Махровую фиалку», но вовремя удержался.
— Что с тобой? — спросил шевалье.
— Так, ничего. Что-то после кофе живот заболел.
— О! Бедненький, сочувствую.
Вдруг налетели облака, закрыли солнце. Ублоньер показалась неожиданно, печальная, убогая, в окружении черных деревьев.
— Да! Вид не очень веселый, но скоро все переменится. Ты выберешь себе комнату! Я скажу, чтобы ее покрасили в какой-нибудь веселый цвет! Я все перекрашу! Виктория поможет выбрать и купить новую мебель. Поедем в Нант или в Пуатье, будешь путешественником… Слушай, Десланд, ты чего такой грустный? Ты, случайно, не влюбился в Викторию?
— Нет, успокойся.
Когда экипаж пересек ворота двора, навстречу выбежал сын Перрин с листком бумаги в руке.
— Наш господин, мадемуазель Виктория уехала.
— Нас встречать? Она, наверное, перепутала дорогу. Мы разминулись.
— Нет, она уехала еще с утра. Она взяла лошадь, сказала, что вернет ее вам. Уехала почти без багажа.
— Дай сюда письмо.
«Мой дорогой Юбер, — прочитал он. — Вы ничего не должны мне, и я не хочу, чтобы Вы чувствовали себя чем-нибудь мне обязанным. Мы понимаем любовь по-разному. Женились бы Вы на мне или нет, я останусь для Вас тем, что есть и не перестану такой быть. Личные дела, а они у нас у каждого свои, требуют моего присутствия в другом месте. Но я оставляю „свои тряпки“ и сундук Вам на сохранение. Это значит, что я вернусь, когда Вы меня позовете, или, может быть, у меня возникнет непреодолимое желание сделать это. Вы и я останемся свободными любить друг друга, расставаться, когда захотим, ссориться друг с другом и мириться…»
— В котором часу она уехала? — спросил Десланд.
— Через час после вас, рано утром.
— Мы можем ее догнать.
— Нет, Десланд, нет, не надо, ты никогда не поймешь женщин. Прирожденные комедиантки. Ох! Не бери в голову, она вернется. Но это так же верно, старина, как и то, что она вернется, чтобы потом опять уехать и снова возвратиться, и еще раз уехать, и так до тех пор, пока я буду терпеть ее капризы…
Вечером он даже не притронулся к еде, неподвижно сидел, глядя на пустое кресло Виктории.
Свахи
Ажерон оставил имение в очень хорошем состоянии. Отремонтировал крыши, в том числе и над хозяйственными постройками, не стал переделывать интерьер и даже сохранил в большом зале и над входной дверью три шпоры герба Ландро. Но в семейной часовне бродили куры и клетки с кроликами стояли прямо на фамильных склепах. На могильных плитах, под которыми покоились мать, отец и сестры шевалье, а также прислуга, вырезанная в ту трагическую ночь «Адскими колоннами», был разбросан навоз и мусор.
— Наряд на конюшню, Десланд! Если ты не против, мы займемся этим вместе.
Слуги столпились и тихо переговаривались, глядя, как Ландро и Десланд выносили клетки, орудовали лопатами и вилами. Наконец они несмело приблизились.