— Делайте, что вам велят! — вскричала женщина.
— Сначала узнайте, в чем дело.
— В чем дело? — спросила тюремщица с диким любопытством.
— Ваша дочь пришла с подругой.
— Да, с такой же работницей, как она; ей не хотелось прийти одной, опасаясь солдат.
— Эта подруга отдала вашей дочери записку, которую та обронила; Мария, проходя, подняла ее. Эта бумажка, без сомнения, ничтожна, но люди неблагонамеренные могут истолковать ее по-своему. Не сказал ли ваш муниципал, что ежели захотят что найти, так отыщут?
— Дальше что? Дальше?
— Вот и все. Вы требуете, чтобы я отдала эту бумажку; вы хотите, чтобы я принесла в жертву друга. Но вместе с тем не лишу ли я вас, может быть, вашей дочери?
— Делайте, что вам велят! — кричала женщина. — Делайте, что вам велят!
— Но эта бумажка подвергает опасности вашу дочь, — сказала королева, — поймите же это!
— Моя дочь такая же настоящая патриотка, как я! — вскричала озлобленная женщина. — Благодаря богу, Тизоны довольно известны! Делайте, что вам велят!
— Боже мой, — сказала королева, — как бы я желала вас убедить.
— Мою дочь! Отдайте мне мою дочь! — перебила Тизон, топая ногами. — Отдай записку, Антуанетта, отдай!
— Вот она, сударыня!
И королева протянула несчастному созданию записку, которую та радостно приподняла над головой, крича:
— Сюда, сюда! Граждане муниципалы! Записка в моих руках. Возьмите ее и возвратите мне мою дочь!
— Вы отдаете в жертву наших друзей, сестрица? — сказала принцесса Елизавета.
— Нет, сестрица, — печально отвечала королева, — я приношу в жертву только нас. Записка никому не может повредить.
На крик Тизон, Морис и его товарищ подошли к ней, и она в ту же минуту протянула им записку. Они развернули ее.
«На востоке еще сторожит друг.»
Морис, едва взглянув на записку, вздрогнул. Ему знаком был этот почерк.
«О, боже мой, неужели это рука Женевьевы! Нет, это невозможно. Я безумец! Нет сомнения, что сходство большое, но что может быть общего между Женевьевой и королевой?»
Он повернулся и увидел, что Мария-Антуанетта смотрит на него. Что же касается Тизон, то в ожидании своей участи она пожирала Мориса глазами.
— Ты совершила доброе дело, — сказал он Тизон. Потом обратился к королеве. — А вы, гражданка, дело похвальное!
— Ежели так, сударь, — сказала Мария-Антуанетта, — последуйте моему примеру — сожгите эту записку, и вы совершите благое дело.
— Ты шутишь, австриячка! — сказал Агрикола. — Сжечь записку, которая доставит нам, может быть, возможность накрыть целое гнездо аристократов! Нет, черт возьми, это было бы слишком глупо!
— А что, в самом деле, сожгите ее, — сказала жена Тизона. — Это может повредить моей дочери.
— Разумеется, твоей дочери и другим еще, — сказал Агрикола, взяв из рук Мориса записку, которую тот, возможно, и сжег бы, если был бы один.
Минут десять спустя записка уже лежала на присутственном столе Коммуны. Ее в ту же минуту прочли, и начались разные толки.
— «На востоке еще сторожит друг», — произнес голос. — Что за дьявольщина! Какой тут смысл?
— Понятно, — отозвался какой-то географ. — На востоке. Это ясно. Восток называется также Лориан. А Лориан небольшой городок в Бретани, лежащий между Ванном и Кемпером. Черт побери, следовало бы сжечь город, если правда, что в нем есть аристократы, которые желают еще вызволить австриячку.
— Это тем более опасно, — сказал другой, — что Лориан приморский город — можно сообщаться с Англией.
— Я предлагаю, — сказал третий, — отправить в Лориан комиссию и там произвести розыск.
Меньшая часть улыбнулась этому предложению, но большинство воспламенилось, решили послать комиссию в Лориан для наблюдения за аристократами.
Морис был извещен о постановлении.
«Я подозреваю, где восток, о котором говорится, — подумал Морис. — Но уж, конечно, не в Бретани».
На другой день королева, которая, как мы уже сказали, не спускалась в сад, чтоб не проходить мимо комнат, где был заключен ее супруг, просила позволения взойти с дочерью и принцессой Елизаветой на башню подышать воздухом.
Просьба ее в ту же минуту была исполнена; но за ней последовал Морис, и, остановившись за надстройкой вроде будочки, к которой примыкала лестница, безмолвно дожидался объяснения записки, перехваченной накануне.
Сначала королева прохаживалась без цели с принцессой Елизаветой и дочерью; потом, отстав, она остановилась, обернулась на восток и стала внимательно смотреть на один дом, в окнах которого показалось несколько лиц. Чья-то рука держала белый платок.