Блонди повернулся на бок и прижался ко мне спиной на остаток ночи. Он разочаровал меня, но я был рад, что он не убийца.
На рассвете мы двинулись обратно в лощину. Я радовался первым лучам солнца, пробивавшимся через листву деревьев. Они действовали успокаивающе. Когда мы осторожно пробирались через заросли, меня опять поразила нелепость нашего положения. Звуки джунглей были такими приятными, что трудно было поверить, что где-то нас подстерегает невидимый противник. Инстинкт самосохранения подсказывал мне, что надо бежать прочь из этой лощины. Мне было более чем достаточно зверств и смертей. Но я с трудом тащился вперед, повинуясь приказу и держа наготове винтовку. Только бездумное состояние, вызванное сигаретой с марихуаной, которую Блонди дал мне на рассвете, позволило кое-как держать себя в руках. Травка была моей скрытой силой, единственным утешением в этой лощине.
Пройдя метров сто в глубь джунглей, мы увидели первые признаки работы «кобр». Вырванные с корнем деревья в путанице изрезанных лиан, густые заросли, усеянные воронками. В одной из воронок распласталось маленькое тело в черной пижаме, немногим больше того мальчика на берегу реки. Прямым попаданием ему оторвало руки, босые ноги покрывала запекшаяся кровь, но втянутая в плечи голова была нетронута, а на плече все еще висела винтовка.
Первым к нему подошел Долл. Спустившись в воронку, он отрезал ухо мертвеца и сунул его в ранец. Томас взял винтовку и перекинул ее через плечо. Они напоминали опытных мусорщиков, довольных каждый своей добычей. К ним присоединились другие солдаты и захватили оставшееся: патронташ, второе ухо, нос, пальцы ног. Так оно и шло. Искалеченный труп раздал свои части на сувениры, и цена вражеского тела возросла.
Мы продолжали путь. Джунгли обгорели до коричневого цвета от зажигательных бомб. Было жарко и влажно. Тишину нарушало только щебетание птиц. Каким-то чудом они пережили разрушительный налет. И каким-то чудом выжил и противник. Больше не встречалось трупов — некого было обирать.
Однако многое говорило о том, что противник здесь был. Повсюду валялись разные предметы военного имущества. Разорванные мешки с рисом лежали на земле или свисали с лиан и ветвей; искореженные пулеметные стволы, орудийные лафеты, диски с патронами были разбросаны в радиусе сорока метров. Солдаты сновали среди обломков, собирая сувениры. Вдруг в кустах разорвалась граната, и один из солдат вскрикнул. Мы попадали на землю, а из кустов на полянку, спотыкаясь, вышел раненый солдат. Половина его лица была снесена, другая представляла собой сплошную кровавую массу. Он, шатаясь, шел к нам, сжимая в руке пулеметный ствол, и изумленно глядел оставшимся глазом. Прежде чем кто-нибудь успел к нему подойти, он рухнул вниз лицом и затих.
Вторая граната разорвалась справа. Из кустов вышел другой солдат; его левая рука была раздроблена у кисти, из нее капала кровь.
— Все заминировано, — пробормотал он. Долл вскочил на ноги и закричал, чтобы ничего не трогали. Противник заложил гранаты почти под всеми предметами. С наполовину вытянутыми чеками, они взрывались при малейшем сотрясении. Охотников за сувенирами перехитрили. Это стоило нам одного убитого и одного раненого и взбесило Долла. Он не мог понять, как противник сумел пережить атаку «кобр», а потом тщательно расставить гранаты. Он обзывал вьетнамцев подлецами, животными, нелюдьми и клялся уничтожить их до конца дня.
Раненого в сопровождении солдата отправили назад к полю ожидать вертолета, а убитого оставили на месте, чтобы вынести его позднее. С Доллом во главе мы углубились в лощину, медленно, осторожно выбирая дорогу, опасаясь гранат и мин. Не было заметно никаких признаков отступающего противника. Он ушел, унеся убитых и раненых. Очевидно, пока мы томились ночью в ожидании рассвета, противник успел заминировать брошенное имущество, рассчитывая, что мы его подберем. Не был ли путь его отхода нашей смертельной западней? Если такая мысль и пришла в голову Доллу, он отбросил ее. Он был убежден, что противник понес тяжелые потери и медленно отходит под их бременем. Он надеялся захватить его, прежде чем тот достигнет безопасного убежища на холмах. Хотя мы не разделяли его уверенности, не оставалось ничего иного, как ворча следовать за ним. Никто не мог оспаривать его власти, кроме Томаса, а тот, казалось, согласился передать командование Доллу.
Мы пробились еще на сто метров вверх по склону лощины. Заросли над головой были такими густыми, что не видно было неба, жара была безжалостная, а воздух влажный и удушливый. С каждым шагом мы задыхались и с трудом дышали через рот. Над нами кружились тучи комаров и мух, привлеченные запахом пота. Мы тратили все силы, чтобы прорваться через паутину лиан и ветвей, но чем дальше проникали вглубь, тем гуще становилась растительность. Солдаты стали громче ворчать и проклинать все, что приходило в голову: джунгли, жару, глупого противника, который выбрал для боя эту сволочную дыру, и глупое командование, пославшее их сюда. В конце концов они излили свой гнев на человека, который их вел: