— Генерал Ганн! Вы меня слышите? Отвечайте.
Не получив ответа, Брайт обернулся и увидел пустой верхний отсек. Я не стал дожидаться следующего вопроса.
— Генерала нет на борту, — сказал я.
— Куда же он, к черту, девался? Где полковник?
— Они выпали за борт.
— Что ты мелешь? Как они могли выпасть за борт, черт возьми?
Мы прошли над деревней и направлялись на север, к базе. Вел вертолет второй пилот. Сержант Брайт выглянул из кабины и уставился на меня.
— Что там случилось, Гласс?
— Я всего не видел.
— Какого же черта ты видел?
Мой голос звучал взволнованно, но я рассудил, что так и должно быть.
— Я смотрел на крестьян, работающих в поле, а тут генерал открыл по ним огонь. Потом я увидел, как генерал далеко высунулся в дверь посмотреть, попал ли он. Наверное, он поскользнулся или что-нибудь в этом роде. Я услышал, как он закричал и стал падать из вертолета. Полковник успел ухватить его, но потерял равновесие и тоже выпал.
— Господи Иисусе! Святая матерь божья!
В переговорном устройстве наступила гнетущая тишина. Несмотря на ветер, продувавший вертолет, я покрылся нервным потом. Наконец раздался голос второго пилота:
— Я ничего не слышал, кроме рева винтов. Что же нам теперь делать, сержант? Не вернуться ли и поискать их?
— Не знаю. Просто не верится. Дай мне подумать. Вот так история!
Через несколько секунд сержант Брайт сказал:
— Я беру управление на себя. Возвращаемся на базу. У нас не хватит горючего, чтобы вернуться, сесть и снова подняться. Да там внизу могут оказаться вьетконговцы. Отметь координаты этого рисового поля и запиши время. До дивизионной базы осталось минут десять. Мы уже почти подошли.
Несколько минут мы летели молча. Напряжение в моей груди ослабло и прохладный ветер высушил пот с лица.
— Джоунси, ты здесь?
— Здесь, сержант.
— Ты слышал новость?
— До единого слова.
— Что ты видел?
— Ничего, сержант. С моей стороны ничего не видно.
— Ты видел крестьян в поле?
— Нет, сержант.
— Гласс!
— Да, сержант.
— Попал генерал в этих гуков на поле?
— Я думаю, да. Я видел, как они упали.
— По-твоему, они выглядели как вьетконговцы?
— По-моему, они выглядели как крестьяне, сажающие рис.
— Так я и сказал этому болвану, но он не стал слушать. Вот и смотри, во что это ему обошлось.
— Да.
— Дело дрянь. У нас будут большие неприятности, когда в штабе услышат, что мы потеряли старого Расти Ганна и полковника Клея. Уж будь уверен, возьмут нас за горло.
— Вы не виноваты, сержант, — сказал Джоунси. — Вы говорили ему, что у нас на исходе горючее. Вы не хотели делать этот заход над полем. Я слышал, как вы говорили ему, что это просто крестьяне. Я слышал вас.
— Я тоже, — солгал я.
— И я слышал, — добавил второй пилот.
— Хорошо. Только запомните все, когда нас начнут допрашивать. Особенно ты, Гласс. Тебя будут особенно допрашивать, потому что ты все видел.
— Я просто расскажу, что случилось.
— Не давай себя запугать. Держись спокойно.
— Я спокоен, — сержант.
— Ты сказал, что слышал, как генерал закричал?
— Да.
— Я из-за шума винтов не слышал ничего, кроме выстрелов.
— Понятно, — сказал я.
— Почему ты не связался по переговорному устройству, когда увидел, что они выпали?
— Это произошло так быстро. А потом как раз в это время вы вызывали генерала.
— Ты меня просто ошеломил, Гласс. Я все еще не могу этому поверить.
— Я тоже.
— Старый болван! Какая нелепая смерть!
И вдруг меня словно обухом по голове ударило. До тех пор мне не приходило в голову, что генерал или полковник, может быть, лежат еще живые на этом рисовом поле. Разве они не могли остаться живыми при падении? Мы летели довольно низко. Я не мог удержаться, чтобы не высказать такую возможность.
— Может быть, он еще жив, сержант. Высота была не очень большая, а грунт на рисовых полях нетвердый.
— Исключено, Гласс. — Я думал об этом. Мы пересекали поле на высоте восьмидесяти футов.
— Я думал, мы шли ниже.
— Нет. Если бы эти гуки оказались вьетконговцами с винтовками, я не собирался дать им возможность пробить нашу коробку передач. Это была игра для генерала, но не для меня. Я даже немного прибавил обороты. Ты не заметил? Я не хотел подставлять себя под удар ради этого сукина сына. Нечего сказать, хорошую свинью он нам подложил!
— Значит, вы считаете, что он разбился насмерть?