— Я просто хочу задать вам несколько вопросов.
— Валяйте, — усмехнулся я.
— Как вас зовут?
— Дэвид Гласс — как стекло, но я не такой прозрачный.
Это его не рассмешило.
Oн достал из кармана маленький блокнотик и золотой карандаш и что-то записал.
— Что вы записали? — спросил я. Он ответил без колебания:
— Больной представляется смешливым и веселым.
— Спасибо. Но я не больной, доктор, я заключенный.
— Сила привычки, — сказал он. — Вы заключенный. Вы знаете, почему находитесь здесь?
— В этом вопросе нет ничего коварного. Меня обвиняют в попытке убить президента, и я совершенно здоров.
— Когда вы угрожали жизни президента?
— Я встретился с президентом в августе.
— Не помните, какого числа?
— Это что, испытание на память?
— Это просто вопрос, относящийся к делу.
— Двадцать восьмого августа.
— В какое время?
— Вскоре после десяти часов утра.
— Где состоялась встреча?
Меня раздражала простота его вопросов, но я продолжал отвечать.
— В Розовом саду Белого дома, — сказал я и добавил: — Меня вызвали туда для вручения ордена Почета.
— Какое сегодня число?
— Шестнадцатое октября.
— И где вы находитесь?
Я изумленно поглядел на него.
— Что это за место?
— Блок строгой изоляции Лортонской тюрьмы в штате Мэриленд. — Я потерял терпение. — Я не обязан говорить врачу ничего, кроме имени, чина и личного номера. Дэвид Гласс, рядовой армии Соединенных Штатов. Личный номер семь-шесть-пять-четыре-три-два-один. Легко запомнить, как и все прочее, что случилось со мной в армии. — Я опять улыбнулся, он — нет.
— Вы считаете меня врагом?
— Скажем, я не считаю вас другом.
Он не настаивал.
— Вы сказали, что награждены орденом Почета.
— Да, сэр. Но я не могу показать вам орден. Он был на ленте, и его отобрали вместе с шнурками от ботинок и поясом. Мне не разрешают иметь ничего, на чем можно было бы удавиться. — Я рассмеялся.
— Что вы находите смешного?
Я показал на машинку.
— Когда я попал сюда, мне разрешили пользоваться машинкой. Им не пришло в голову, что в ней есть достаточно длинная лента, чтобы сделать петлю и повеситься, если бы у меня было такое намерение. Но я только хочу печатать. Надеюсь, вы не скажете об этом начальству, иначе у меня отберут машинку.
— Даю слово. Что вы пишете?
— Так, кое-что для адвокатов, — солгал я. — Чтобы облегчить им защиту в суде.
— А когда состоится суд?
Он опять вернулся к проверке датами. Интересно, как этот человек ориентируется во времени.
— Должен начаться двадцать третьего ноября.
— Остается только месяц.
— Пять недель, — поправил я.
В течение нашей беседы он продолжал делать записи в блокноте, но они меня больше не интересовали.
— Почему вы пытались убить президента?
— Я не пытался.
— Вы выстрелили в адъютанта, когда он прикрыл своим телом президента.
— Так пишут в газетах.
— Имеются свидетели, которые это подтвердят.
— Это их версия.
— А ваша?
— Не могу вам сказать.
— Не можете или не хотите?
— Не хочу.
— Почему?
— Потому что вы не поймете.
— Почему бы не попытаться? Может быть, я пойму.
— Вы назначены судом, чтобы определить мое психическое состояние. Суд хочет, чтобы меня признали здоровым, чтобы можно было меня судить и осудить. Я не хочу попусту тратить ваше время. Я здоров и не пытался убить президента. И я готов предстать перед судом.
— Вы служили во Вьетнаме?
— Да. Там я и заслужил орден Почета.
— Какие обязанности вы выполняли?
— Я был строевым солдатом.
— Убивали ли вы кого-нибудь?
— Да.
— Кого?
— Врагов.
— Что вы при этом испытывали?
— Отвращение.
— Всегда?
— Всегда.
— Даже в том случае, за который вас наградили орденом Почета?
— Да.
— Почему вы это сделали?
— Это была моя работа.
— А убить президента тоже была ваша работа?
Ах, коварный доктор Уайли!
— Но ведь я не убил президента.
— Но пытались, не правда ли?
— Вы говорите как прокурор, доктор.
— Я не так поставил вопрос, — признал он. — Не мое дело судить о вашей виновности или невиновности. Это решит суд. Меня интересует только ваше душевное состояние в то время.
— Простите меня, доктор. Солдат не отдает боеприпасы врагу.
— Значит, вы все же считаете меня врагом?
— Вас назначил суд, а я считаю суд своим врагом.
— Но я могу только изложить свое мнение как эксперт, а не сообщать факты.